Роджер Леви - Платформа [litres]

Она ушла чисто. Вокруг никого не было. Дельта отбросила полотенца в темноту, но со светящимся тросом она ничего поделать не могла – он был создан, чтобы привлекать внимание спасателей. Окно напротив все еще озарялось пламенем. Снайпер должен был оставаться там достаточно долго, чтобы высмотреть результаты выстрела в прицел, а Дельта действовала стремительно. Его как минимум оглушило.

Она побежала. Если получится уйти на какое-то расстояние от дома, у нее появится шанс. Они заглушили связь в ее квартире, но доступ к Паксу и Воксу должен вернуться в любой момент. Ей нужно всего лишь добраться до Пакса.

Время шло и шло, а я так и не приблизился к решению. Через порталы Песни я смотрел на Геенну и видел, что та почти не изменилась. Она все еще казалась варварской – и все же единственным, о чем я вспоминал, был уют местной простоты, и мне становилось ясно, почему мои родители поселились там. Я вспоминал церковные песнопения и как наши голоса растворялись, сливаясь в единый сильный хор. Слова значили меньше, чем ощущение причастности к чему-то большему. Ощущение, приходившее ко мне, лишь когда я пел или слушал музыку. Хотя однажды, на короткое мгновение, я еще почувствовал его в соборе, множество лет назад, когда отец Шеол проповедовал и вся Геенна была едина – перед осуждением оркреста на смерть.

За пределами Геенны и неназываемой планеты все жители Системы знали, что за смертью не последует ничего. Знали, что у них будет лишь то, чего они сами достигли, и что, хоть несправедливость и вечна, для них она закончится в момент смерти. Они хотели большего, но знали, что большего не существует и не будет существовать никогда.

И все же, зная это, они проводили жизнь в Песни, в поисках бытия после смерти. В поисках невозможного.

Так вот же оно! Вот оно. Я неожиданно понял, что нашел искомое. Кроме его власти, ничто не отличало Пеллонхорка от прочих обитателей Системы. Мне просто нужно было предложить им то же, что я обещал ему.

На мгновение это показалось мне идеальным решением, но это мгновение прошло. Разумеется, даже мне было не под силу воплотить в жизнь настолько грандиозный план. Я мог только надеяться, что мое предложение удовлетворит Пеллонхорка в достаточной степени, чтобы он лег в rv .

И вот, в последнее утро выделенного мне срока и после бессонных дней и ночей в Песни, я вошел в его кабинет и сказал:

– Пеллонхорк, я могу все это сделать.

Здоровой рукой он наматывал на кулак цепь и распускал ее снова.

– Я знал, – ответил Пеллонхорк. – Я знал, что могу на тебя положиться, Алеф.

Он начал подтягивать себя на ноги. Пока он поднимался, слышалось какое-то жужжание, и я понял, что он приделал к цепи моторчик, превратив ее в лебедку.

Стоя, Пеллонхорк чуть клонился вперед. Он похудел по сравнению с нашей прошлой встречей несколькими неделями раньше и явно испытывал большее неудобство.

– Что случилось? – спросил я. – Ты ложился на операцию?

– На операцию? Чтобы дать Ему шанс добраться до меня во сне? Нет. Он и так изрядно старается. – Пеллонхорк задрал рубашку и показал мне какой-то новый корсет, который стягивал его торс так сильно, что едва позволял дышать. Там, где он заканчивался, кожа на горле была красной и опухшей из-за глубоко впившейся ткани. Морщась, Пеллонхорк коснулся здоровой рукой кнопки на своем поясе, и корсет заметно сжался.

Пеллонхорк издал тихий, но жуткий звук. Я никогда раньше не видел, чтобы он вот так показывал боль.

Когда ко мне вернулся дар речи, я спросил:

– Пеллонхорк, ты уверен, что это хорошая идея?

– Скажи мне, как ты это сделаешь, – потребовал он. – Я хочу знать, как ты Его перехитрил.

– Тогда сядь и послушай.

На уме у меня была Пайрева, а не Пеллонхорк. Я стану таким же несгибаемым, как он, пообещал я себе.

Пеллонхорк опустился в кресло под звон цепи.

– Говори, – сказал он.

– Я думал об rv . Ты не можешь лечь туда один. Нельзя гарантировать, что единственная капсула продержится все необходимое нам время. Проблема в том, как обеспечить ее работу.

– Не тяни, Алеф.

– Какие бы планы мы ни строили, о единственной капсуле со временем могут забыть. А вот о сотне тысяч не забудут. Сотня тысяч капсул rv , Пеллонхорк, и созданная вокруг них организация, которая станет центром Системы.

Он сипло засмеялся. Я не мог понять, считает он меня сумасшедшим или каким-то образом догадался, что именно я собираюсь предложить. Когда дело касалось его, я мог поверить во что угодно.

– Я нашел неиссякаемый источник энергии и способ гарантировать сохранность твоей жизни. Проект получится масштабный, но в центре его будешь ты. Ты, Пеллонхорк, и только ты будешь тайным смыслом его существования.

Пеллонхорк начал улыбаться, и я понял, что говорю с ним именно так, как ему было нужно. Я излагал факты, но описывал Пеллонхорка как равного Богу.

– На планете Хлад существует идеальный для нас источник энергии. Там огромное, постоянно штормящее море. Капсула rv , получающая энергию от движения в этих океанах, не отключится никогда. И Хлад достаточно вместителен. Он сможет принять сотни тысяч капсул. И там уже есть инфраструктура – для добычи ядра с океанского дна.

– Шепот велик, – сказал он, – но на такое у нас денег не хватит.

– В этом-то и красота! – выкрикнул я. – Платить станем не мы . Платить станут нам. Появится организация, которая будет поддерживать работу капсул и доставлять туда твоих спутников-спящих. Она будет выше и правительств, и законов, и администраты. Она будет тем, чего хотят все .

Я репетировал эту речь часами, отрабатывал интонацию, жесты. Пайрева наблюдала за мной, направляла меня. Мне следовало быть подобным проповеднику, а моим аргументам – быть неотразимыми. На кону стояла наша с Пайревой жизнь.

– Она охватит всю Систему и будет безукоризненна, идеальна. Она никогда не устареет и не будет превзойдена.

Он склонялся вперед, баюкая обвисшую руку здоровой.

– Дальше. Говори дальше.

Снаружи бушевала импульсная гроза и небо как будто створаживалось. Я видел серно-желтые и фиолетовые цвета. Пайрева бы задохнулась при виде такой красоты, и на мгновение мне показалось, что и я могу разглядеть эту красоту. Она была как аномалия в поле данных, которая вдруг становилась совершенно понятной. Я обнаружил, что, сам того не замечая, подошел к окну. Мою прижатую к стеклу руку поприветствовала молния.

Моргая от яркой вспышки, я увидел отражение Пеллонхорка и повернулся к нему.

– Она даст каждому человеку в Системе – каждому – надежду на то, что получишь ты, шанс исцелиться от того, что должно их убить. На лекарство от смерти.