Роджер Леви - Платформа [litres]

– Нет, его там нет.

Она убрала консоль в карман.

– Вы Алеф, да? Я о вас так много слышала. – Она откашлялась. – Он в капсуле. Разве вы не видели? Разве вы не знаете?

На этот раз она протянула руку и коснулась моего предплечья – так касаются скорбящих.

Чувствуя, как ускорился мой пульс, я переспросил:

– Он в капсуле? Уже? С ним что-то случилось?

Судя по тому, как неожиданно переменилось ее лицо, произошло нечто ужасное. Она выглядела сломленной. Мне не нужно было анализировать мышцы ее губ и форму глаз в поисках данных. Ее лицо было источником чистой информации.

Мой разум кипел. Если Пеллонхорк умер, что будет дальше? Неужели мы все вот-вот погибнем? Нет, дело явно не в этом. Мне сообщили бы немедленно – если не Малах, то Флориэль. Я вспомнил неприятный взгляд Флориэля.

Врач отвела меня обратно в комнату rv и указала на еще один дисплей рядом с теми, что относились к Лигату и Дрейму. До этого я не обращал на него никакого внимания. На нем были два ряда показаний приборов, один над другим. Двойные ЭКГ, ЭЭГ и цифры систолического и диастолического давления крови. Предохранительный протокол, подумал я, чувствуя, что успокаиваюсь. На маленьком мониторчике сбоку был даже третий ряд показаний. Вот почему капсула была такой большой – чтобы вместить все предохранительные системы.

Он действительно внутри, подумал я немедленно и с восторгом. И жив. Даже не сказал мне, что ложится в капсулу, даже не стал в последний раз угрожать и предупреждать меня – предупреждать Его . Вот как сильно он мне верил.

Я невольно улыбнулся. Пеллонхорк доверял мне куда больше, чем капсуле rv . Мы были так близки – ближайшие из друзей.

– Мне жаль, Алеф. Нам всем жаль, – прошептала врач. И снова коснулась меня.

– Но он жив, – бездумно ответил я. Почти каркнул. – Сработало. Все сработало!

Она не ответила.

А потом, следуя за ее взглядом, я посмотрел на главный экран с двумя рядами показателей жизнедеятельности и понял, что они не идентичны. Они сильно отличались.

Я перевел взгляд на врача и обратно. Неужели с ним что-то не так? Числа тоже были другими. Как я – я — мог не заметить этого сразу же?

Она подошла к консоли, и крышка большой капсулы начала подниматься.

– Нет! – выкрикнул я, не в силах заставить себя не смотреть. – Нет!

– Мне так жаль, Алеф, – сказала она.

Данные вовсе не дублировались. Огромная капсула не была полна предохранительных систем. В ней лежали двое. Казалось, крышка поднималась целую вечность, пока не открыла Пеллонхорка и ту, что спала рядом.

Пеллонхорк погрузился в глубочайший сон. Все прошло по плану. А рядом с ним, плечом к плечу, смежив гладкие веки, лежала моя прекрасная Пайрева.

После второго контакта Таллен чувствовал себя неспокойно, но совершенно по-иному, нежели в первый раз.

– Вы в порядке, Таллен? Вы не перегреваетесь? – спросил Лоуд.

В первом контакте было что-то странное, хотя теперь, думая о нем, Таллен мог вспомнить только одну фразу: «Снег и…» – и что-то еще. Что? Была ли у него такая мысль раньше?

– У вас температура, Таллен? Не слушайте Лоуда. Это мы перегреваемся. У вас бывает температура. – Беата смотрела на него с чем-то, что могло показаться заботой. – Так у вас температура?

– Не знаю, – ответил Таллен. – А вы что, не знаете? Здесь должен быть медотсек. Вас тут не было еще секунду назад. И меня тоже. Я чувствую себя как-то странно. Я не помню.

– Что вы не помните?

Он нахмурился:

– Снег и дождь.

И с этими словами Таллен вновь очутился где-то еще, но на этот раз, вернувшись, он лежал в гнезде из проводов, позвоночник у него зудел, а в голове пульсировала боль.

– Вы знаете, что случилось, Таллен? – спросил Лоуд.

– Теперь вы помните? – спросила Беата.

Речь челомехов как будто ускорилась, они переключались друг на друга еще чаще, чем обычно.

– Вы знаете, зачем вы здесь? Что вы помните? – спросила Беата. Ее лицо на мгновение пошло рябью и смазалось, прежде чем восстановиться.

– Снег и… – Но Таллен завопил от боли прежде, чем успел закончить фразу.

Лицо Лоуда расплылось и снова сделалось четким, а когда он заговорил, голос его стал похож на голос Беаты:

– Мы это отключили.

– Думаем, что отключили, – сказала Беата, – но подозреваем, что уже слишком поздно. И мы не знаем, для чего уже слишком поздно. Вы знаете, зачем вы здесь?

– Пожалуйста, перестаньте, – попросил Таллен. У него раскалывалась голова. Он был уверен, что это не боль платформы. Она была настоящей. – Что случилось?

– А вы не знаете, что случилось? – сказал Лоуд.

Таллен поднял голову. Вместе с ней поднялись опутавшие ее провода, и он с удивлением заметил, что Беата и Лоуд сделали пару шагов назад.

– Я был на палубе, – сказал он. – Кажется, я звал. Я звал что-то из моря.

Теперь он вспомнил этот зов – зов, начавшийся с его голоса и продолжившийся чем-то, отличным от речи, зов, полившийся из него, как из открытого шлюза. И он вспомнил, что ему ответили.

– Вы призвали сарки для их регулярного техобслуживания, – сказал Лоуд.

– Что? – Его как будто выдернули из сна.

– Вы всегда так делаете, – сказала Беата. – Мы имеем в виду, что платформа всегда это делает через вас. Но на этот раз вы призвали их сами.

Таллен пошевелил руками. За ними тянулись провода. Ему хотелось расплакаться, а может, расхохотаться.

– И вы сделали это иначе, и мы не знаем как. Или зачем. Вы знаете зачем?

– Какие сарки? – спросил Таллен. – Какое техобслуживание? Я не понимаю. Они не нуждаются в обслуживании. Это всем известно.

– Он не знает, – сказали друг другу Беата и Лоуд. – Но он это сделал.

– Что я сделал? – Таллен закряхтел, поднимаясь на ноги. Тяжесть проводов мешала ему, поэтому он собрал их в охапку и двинулся к челомехам, делая один неверный шаг за другим. – Расскажите мне.

Челомехи синхронно отступили, и за их спинами закрылась дверь.

– Мы этого не делали, – сказала Беата.

Таллен с трудом остановился и сказал:

– Кажется, это я. Так что скажите мне, что еще я сделал, потому что дверь я закрывать не собирался и не знаю, что еще могу натворить.

Беата и Лоуд переглянулись, а потом Лоуд ответил:

– Рядом с платформой, в изоляции, находятся три особых сарка. Их регулярно поднимают на платформу для обслуживания систем. Они находятся под постоянным контролем. Обитатели этих сарков являются основной причиной существования платформы. Основной причиной нашего существования.

– Нашего и вашего, Таллен, – сказала Беата.

– Но ведь ядро… – начал Таллен.

– На этой платформе добыча ядра служит прикрытием. Ваша основная цель – быть человеческим инструментом для обслуживания и поддержания работы этих трех сарков. Вот что вы не можете вспомнить, – сказал Лоуд. – Вот что вы делаете по ночам, как делал тот, кто был до вас, и как будет делать тот, кто вас заменит. И вы делаете это хорошо, Таллен, вот только вы неисправны. Вы изменили их расписание.