Роджер Леви - Платформа [litres]

Путь до дома занял двадцать минут. Ее ячеечник был таким же, как у Дельты, только еще более запущенным, его обшивка проржавела и отваливалась. Рейзер остановилась у подъезда и взглянула на камеру. Та работала, и это было хорошо, вот только она была выключена, когда Рейзер выходила из дома. Она остановилась на ступеньках, открыла сумку и покопалась в ней, вздохнула, развернулась, пересекла улицу, а потом еще две, пока не подошла к мертвой камере на углу. Проскользнула в дверь сразу за ней и дождалась, пока висевший на хвосте мужчина пройдет мимо. Сняла куртку и бросила ее в подъезде, подобрала камешек и положила в туфлю. Отцепила от сумки ремень и взяла ее под мышку, закатала штанины и снова вышла на улицу, пройдя путь до своего дома изменившейся из-за камешка походкой.

Рейзер быстро заскочила внутрь, пряча лицо от камеры. Им потребуется несколько минут, чтобы проследить ее путь и обнаружить, что до мертвой камеры она не существовала, – и примерно в это же время «хвост» осозна́ет, что его стряхнули.

У нее в квартире никого не было. Как только Рейзер открыла дверь, на связь вышла Синт.

УСТАНОВЛЕН КОНТАКТ С ТАЛЛЕНОМ, ИЗ ВАШЕГО ПРОФИЛЯ ОН ЗНАЕТ, ЧТО ВЫ РАБОТАЕТЕ НА «ПРАВДИВЫЕ РАССКАЗЫ». ДРУГАЯ ЛИЧНАЯ ИНФОРМАЦИЯ МОЖЕТ БЫТЬ ИЗМЕНЕНА. ОН АНОНИМИЗИРОВАН, НЕ ВЕРЬТЕ КОНКРЕТНЫМ ОТВЕТАМ.

– У меня сейчас нет времени.

Но Синт пропала, а на мониторе высветилось «Привет?».

Рейзер убедилась, что ее окна затуманены, а дверь заперта, и вернулась к монитору. Наверное, ничего страшного не случится. «Хвост» еще долго будет обыскивать улицы, и лишь потом решит, что она вернулась тем же путем. Она даст Таллену пятнадцать минут, а потом смотает удочки.

Прежде чем она успела ответить, пришло новое сообщение: «Прости. Не уверен, что мне этого хочется».

«Все нормально», – ответила Рейзер.

Не зная почему, она до боли хотела его увидеть. Может, потому, что он сказал «прости». Она снова вспомнила лицо Таллена таким, каким оно было в баре, а потом, на мгновение, – в больнице, заключенным в ту клетку. Потерянная душа. Ее специальность. Придвинувшись к монитору, как будто это делало Таллена ближе, она написала:

«Если хочешь, можешь молчать. Не знаю, найдется ли нам вообще о чем поговорить, но, может, я расскажу о себе? Как насчет этого? Тебе не нужно говорить ни слова, и ты можешь оборвать связь в любой момент».

«Хорошо», – ответил он.

«Ладно. Прости. Не привыкла о себе рассказывать. Обычно я людей о них самих расспрашиваю. У меня профессия такая. Я пишу для „ПравдивыхРассказов“. Я – Рейзер»

Ее имя моргнуло, и она поняла, что Таллен увидит что-то другое. Ей хотелось сказать, что они знакомы, но эти слова до него бы не дошли, а связь бы прервалась.

Таллен ответил: «Да. Я читаю „ПравдивыеРассказы“. Раньше читал, по крайней мере».

«Я давно этим занимаюсь, – написала Рейзер. – Вечно в движении, вечно в пути. – Она собралась с мыслями. Это была ее история. Рейзер вдруг поняла, что прежде никому ее не рассказывала. – Меня всегда интересовали люди. Моя мама была врачом. Она приходила домой и говорила о своих пациентах, о том, как они живут. После того как папа умер, мы остались вдвоем. Мне тогда было восемь».

Она помнила ночь и вид ночного неба, размытого слезами, и теплые объятия матери.

«Мне жаль. Прости».

«Ну, что случилось, то случилось. Мы как-то много извиняемся, тебе не кажется?»

Была ли эта пауза знаком того, что он расслабился? Ей очень хотелось увидеть его, обменяться сожалеющими взглядами или чем-то в этом роде.

«Мы с мамой часто говорили о людях. Выдумывали им будущее – что они будут делать после больницы. Судя по ее рассказам, они всегда выздоравливали, чтобы прожить ту жизнь, которую мы для них сочинили. Я сначала им завидовала – тому, что они уходили из больницы, а мой папа не смог, и тому, что у них были эти жизни, а у папы уже не было».

«Но они не могли все покинуть больницу живыми», – написал Таллен.

«Не могли».

Он спросил: «Ты в порядке? Я не знаю, как тебя зовут. В смысле знаю, но…» – слова стерлись с монитора.

«Я в порядке, – ответила она. – В общем, я стала выдумывать истории о своих друзьях, дарила им яркое будущее, потом вышла в Песнь и стала делать то же самое для незнакомых людей. А потом со мной связались „ПравдивыеРассказы“ и сказали, что будут мне платить. Но мне придется встречаться с людьми лично, а не просто в Песни».

«Что стало с твоей мамой?» – спросил он.

Рейзер представила себе, что Таллен заметил ее улыбку. Он спрашивал о том, о чем спросила бы она. И ему было интересно. Он клюнул.

«Моя мама умерла», – ответила она.

«Сколько тебе было лет?»

«Четырнадцать».

«А мои родители умерли, когда мне было семнадцать».

Мерцающие слова. Значит, там, на платформе, кто-то вмешался. Рейзер посмотрела на время. Уже миновало восемь минут.

«Тебе нравится писать? – спросил он. – Как ты выбираешь людей?»

«Выбирают „ПравдивыеРассказы“. Для этого есть ИИ. Не знаю, как он ведет отбор, но люди мне всегда достаются интересные. Захватывающие жизни. Вот что у меня лучше всего получается. Жизни на краю. Я многому научилась. Многое попробовала».

Что-то моргнуло, а потом появился ответ: «У меня не очень интересная жизнь».

«Ну, то, чем я занимаюсь, утомительно. Не получается нигде осесть, и куча шрамов остается. У меня несколько стержней и пластин».

Она не знала, проскочит это или нет, увидит ли он связь. Таллен с той клеткой на голове, их короткий обмен фразами в больнице.

В уголке монитора высветилось оповещение. Рейзер его проигнорировала. Кто-то всего лишь прислал ей «перезвонилку».

Она написала:

«Никогда не думала, что мне захочется покоя. У меня нет настоящих друзей. Только истории. – У нее пересохли губы. Она взяла немытый тас и слизнула с краешка слабую кислинку каффэ. Прошло уже десять минут. Ей пора бы уже кончать с этим. – Истории – это не жизни. Они о том, как мы ведем наши жизни, а я не думаю, что когда-то вела свою. – Ответа не было. – Ты еще здесь?»

«Да. Так ты поэтому на „ЗвездныхСердцах“? Это значит, что ты покончила с историями?»

Зеленое оповещение замигало быстрее.

«Нет», – ответила она.

Долгая пауза. Очень долгая.

«Ты здесь?» – спросила Рейзер.

Ничего, кроме бледного налета подсказок от «ЗвездныхСердец». «Почему бы не спросить, какая еда ему нравится?»

Рейзер ждала. Ответа не было. Может, они собираются оборвать связь? Или уже оборвали?

«Возможно, ему нравится путешествовать. Какой у него любимый цвет?»

«Дерьмо», подумала она.

А потом он ответил:

«„ЗвездныеСердца“ – это ведь тоже про истории, да? Про поиск чьей-то истории, которая тебе нравится».

«О! Да». – Она едва не рассмеялась. Ей хотелось увидеть его лицо, хотелось страшно и необъяснимо. Это было глупо. Сначала Бейл, который был сумасшедшим, а теперь этот мужчина, с которым она едва знакома.