Роджер Леви - Платформа [litres]

– Покажи.

– Сначала покажи двадцатку.

Он отдал ей свою пластежку. Она убедилась, что деньги прошли, сказала: «Спасибо, мистер Бейл», – а потом достала из кармашка на коробке маленький футляр и осторожно вытряхнула из него себе на ладонь серый металлический диск, не притрагиваясь к завитку блестящего золотого листка, заключенного в его центре.

– Смотри внимательно, – сказала она. – Ты дорого за это платишь.

Хозяйка переложила диск на стойку, взглянула на Бейла, а потом нежно коснулась самого края листка кончиком пальца. Весь листок немедленно сделался матово-черным.

– Видел? – спросила она.

– Ага.

– Остаток демонстрации проводить или вернуть тебе десятку и отпустить? Я обычно таких предложений не делаю, только выглядишь ты уж очень жалко.

– Продолжай уже.

Она вынула из футляра второй диск и подошла к витринному баку, вставила диск в дверь и выдвинула его на самую середину витрины с помощью скелетоподобного манипулятора. Когда ветер начал крепнуть, манипулятор задрожал.

– Слушай, – сказала хозяйка. – Как ты должен знать, под воздействием ветра материал ведет себя иначе. В безветрие чувствительность ботинок максимальная. Другие НКЗ можно потрогать, и они удержат цвет. Но не золотые. Одно прикосновение к подошве, как я тебе показала, и весь ботинок чернеет. Это в безветрие. На ветру молекулярная структура меняется. – Она поиграла с настройками витрины, добавила к ветру щебня и позволила ему осыпать диск, потом отключила ветер и достала диск, осторожно передав его Бейлу. Металл покрылся глубокими вмятинами, но листок в центре оставался первозданно-золотым, гладким как линза.

Бейл мазнул кончиком пальца по листку. Тот немедленно почернел.

– Как я уже говорила, – сказала хозяйка, – они – лучшие. Я не возвращаю деньги из-за нечаянного прикосновения. Можно их застраховать, но это не окупится. Все еще заинтересован?

– Ты ему именно такие продала?

Она сбросила мертвые диски в огнеурну и кивнула.

– А раньше его видела?

Она показала ему коробку.

– Покупать будете, мистер Бейл?

– Буду. Он в придачу к ним еще что-то брал?

– Тогда двести восемьдесят. Он взял костюм. Сказал, что несколько лет не был в Потоке. Но костюм взял быстрый и точно знал, что ему надо, – какие плавники и срезаки.

– А в витрине он костюм опробовал?

– Нет. Сказал, будто уверен, что все припомнит сам. Ты тоже костюм ищешь?

– Он твердыми заплатил, да? Без пластежки. Ты деньги в банк уже отнесла?

– Это законно. Ты из Пакса?

– Не сегодня. Здесь камеры есть?

– Обычно. В тот день у нас напряжение скакнуло.

Бейл непринужденно кивнул. Тот парень либо заплатил ей за удаление записей, либо сам их стер.

– Наверное, ты его не узнаешь, если снова увидишь.

– Нет.

– Это мой старый приятель. Давненько с ним не виделись. Я просто хотел узнать, не сильно ли он изменился. – Бейл передал ей свою пластежку. – Выше меня. Раньше был шатеном. Он все еще шатен?

– Я не заметила. – Проводя платеж, она сказала: – Он говорил, что кто-нибудь может зайти. Я обычно держу одну пару золотых; поставки приходится ждать долго. Но он сказал сразу заказать еще. Видимо, для тебя.

Бейл взял коробку. Ботинки мягко колыхались в гельвоздушном наполнителе.

– Значит, он оказал услугу нам обоим.

Хозяйка снова оживилась.

– Уверен, что костюм тебе не нужен? Могу показать, какой он взял.

– Нет. Думаю, это всё.

Перед тем как отдать ему пластежку, она сказала:

– Ах да, было же еще и сообщение. Странное такое. Он сказал передать только тому, кто купит ботинки. Просил сказать тебе, что надеется использовать только одну пару. – Она посмотрела на Бейла, чтобы понять, увидел ли он в этом какой-то смысл, и добавила: – Я уверена, что запомнила точно. Ты что-нибудь понял?

– Да. Он тронутый немножко.

Она впервые улыбнулась. У выхода Бейл обернулся и спросил:

– Тот старый ожог у него на правой руке – он до сих пор им светит?

– Да, – ответила она. – Эй, мне еще таких ботинок заказать?

– Я бы не стал торопиться.

– Как вы? – спросил Лоуд.

– Вы молодец, – сказала Беата. – Вы пережили экскурсию.

Таллен скатился с кровати и налил себе выпить. От напитка попахивало морем.

– Вы удивлены? – спросил он.

Челомехи выглядели почти осязаемыми, их облик закрепился. Если прищуриться, они казались настоящими. Людьми.

– Нет, мы благодарны, – сказал Лоуд. – Благодарны вам.

– И за вас, – сказала Беата.

Таллен сел на стул. Он был уверен, что в прошлый раз стула в комнате не было.

– Насколько все это реально? – спросил он.

– Это реально полностью, – ответил Лоуд.

– Если это прекратится – значит, вы умерли.

– Головная боль. Объясните.

– Головная боль – ваш инструмент. Понтон был поврежден недавно. Мы оставили трещину, чтобы вы ее обнаружили. Ваше испытание.

Одной только осязаемости не хватало. Смесь заботливости и отстраненности в челомехах начинала его раздражать.

– Предположим, что повреждения не было. Тогда вы сами создали бы проблему?

– Проблема есть всегда, – ответила Беата.

Напиток отдавал морем. Таллен отбросил кружку, но вкус оставался во рту и в носу.

– Мне снилось море, – проговорил он. – Я снова был в медклетке.

– Это была не медицинская клетка, – сказал Лоуд. – Она нужна для вашей защиты. Вы были на палубе. Там находится открытая капсула, предназначенная для таких сеансов.

– Это было на самом деле? – Он закрыл глаза, вспоминая.

– Да, – сказала Беата. – Это была награда. Море для вас – нечто особенное. Ваша сенсорная адаптация включает его обостренное восприятие, чтобы оно могло придавать вам сил.

Таллен потер глаза.

– Но вы особенный, Таллен, – сказал Лоуд. – Уникальный. То, что с вами сделали, придало вам крайнюю чувствительность. Это больше, чем преимущество. Гораздо больше. Вы должны быть осторожны.

– Простите, – сказал Таллен. – Вы неясно выражаетесь. Вы похожи на людей и говорите предложениями, но они не до конца стыкуются. Из-за этого мне кажется, что со мной что-то не так.

– Мы это знаем. Мы просим прощения.

– Дело не в вас. Дело в нас.

– Я предпочел бы видеть вас такими, какие вы на самом деле, – попросил он. – Ваш облик сбивает меня с толку.

Беата и Лоуд посмотрели друг на друга.

– Это пройдет, – сказали они.

– Привет, Дельта, – сказал стоявший в коридоре Бейл.

– Что ты здесь делаешь, Бейл?

– Прощаюсь с подругой. Навещаю ее дома. Ты ведь не на дежурстве, а? – Она замялась, и он добавил: – Я знаю, что не на дежурстве. Оно кончилось час назад.

– Ну заходи, только ты ведь знаешь, что я не могу с тобой разговаривать. – Она выглянула в коридор, прежде чем закрыть за Бейлом дверь.