Роджер Леви - Платформа [litres]

«ЗВЕЗДНЫЕСЕРДЦА» ЯВЛЯЮТСЯ ДОЧЕРНЕЙ КОМПАНИЕЙ «ПОСЛЕЖИЗНИ». У ДАННОЙ ПРОГРАММЫ ЕСТЬ ДОСТУП К ИХ БАЗАМ.

– Ты хочешь, чтобы я отыскала его на «Звездных Сердцах»? Мне не сделать рассказа из «Поиска Сердца».

ПУСТЕЛЬГА ПРАХ МОЖЕТ УСТАНОВИТЬ КОНТАКТ С ТАЛЛЕНОМ ЧЕРЕЗ ЕГО «ПОИСК СЕРДЦА». ТАЛЛЕН ЗАРЕГИСТРИРОВАН И ПОДВЕРГАЕТСЯ РИСКУ И ЯВЛЯЕТСЯ ПОДХОДЯЩИМ СУБЪЕКТОМ ДЛЯ ПУСТЕЛЬГИ ПРАХ.

– Данная программа кажется мне сентиментальной.

Послания в звездах. Ей хотелось бы, чтобы в звездах на самом деле были послания. Дух в этой машине. Что-нибудь там, вовне. Она и правда чувствовала себя одиноко. А Таллен?

ДАННАЯ ПРОГРАММА НЕ ЯВЛЯЕТСЯ ИСТОРИЕЙ. ДАННАЯ ПРОГРАММА ЯВЛЯЕТСЯ СОБИРАТЕЛЕМ ИСТОРИЙ. ТАЛЛЕН ЯВЛЯЕТСЯ ПОДХОДЯЩИМ СУБЪЕКТОМ ДЛЯ ПУСТЕЛЬГИ ПРАХ. ПУСТЕЛЬГА ПРАХ ЯВЛЯЕТСЯ НАЕМНЫМ РАБОТНИКОМ. ДАННАЯ ПРОГРАММА ЛОГИЧНА. ПУСТЕЛЬГА ПРАХ РЕАГИРУЕТ ЭМОЦИОНАЛЬНО.

Рейзер надавила на глаза большими пальцами. Она вспомнила Таллена человеком в металлической клетке, лежащим на койке по соседству с Бейлом. Каково это, жить без малейшего движения, не иметь контроля? И помнить то, что, возможно, помнит Таллен. Рассказ из этого получился бы.

Но он не мог ничего вспомнить.

Рейзер посмотрела на экран, говорящий ей, что она реагирует эмоционально. Бейл захотел бы, чтобы она взялась за это задание и допросила Таллена.

А она хотела снова с ним поговорить. Дело было вовсе не в Бейле и не в истории Таллена.

– Ладно. Я попытаюсь с ним связаться.

ДАННАЯ ПРОГРАММА УЖЕ ИНИЦИИРОВАЛА РЕГИСТРАЦИЮ ПУСТЕЛЬГИ ПРАХ НА «ЗВЕЗДНЫХСЕРДЦАХ» С ПСИХОЛОГИЧЕСКИМ ПРОФИЛЕМ, ЗАТОЧЕННЫМ ПОД СОВПАДЕНИЕ С ТАЛЛЕНОМ. ДАННАЯ ПРОГРАММА ПОДТВЕРДИТ ЗАПРОС И ПЕРЕПРАВИТ ЕГО ТАЛЛЕНУ.

– А ты, я смотрю, времени не тратишь.

РЕШЕНИЯ ДАННОЙ ПРОГРАММЫ ЭКВИВАЛЕНТНЫ ЕЕ ДЕЙСТВИЯМ.

– А мои предсказуемы? Так получается? Ты знала, что я соглашусь.

РЕШЕНИЯ ПУСТЕЛЬГИ ПРАХ ВСЕГДА УДОВЛЕТВОРИТЕЛЬНЫ В КОНЕЧНОМ ИТОГЕ.

– Иди в жопу, Синт. Данная работница благодарит данную программу, – добавила она, чувствуя себя идиоткой из-за того, что растрачивает сарказм на пьютерию. Она закрыла контакт и едва успела заметить последнюю короткую фразу:

ПУСТЕЛЬГЕ ПРАХ СЛЕДУЕТ БЫТЬ ОСТОРОЖНОЙ.

На стене светились монитория и показания приборов. Уровни немного не добирались до подсвеченных ячеек, обозначавших стабильную rv , и я подумал, не сломаны ли капсулы. Пеллонхорка это, похоже, не заботило.

По комнате было разбросано и другое оборудование. Инструменты, похожие на те, что были в соседней операционной, только лежавшие в беспорядке. Пеллонхорк что-то настраивал с помощью стенной консоли.

– Это потрясающие машины, Алеф, – сказал он, протянул руку и постучал кулаком по ближайшей капсуле. Та ответила глухим звоном. – Не просто бинарные переключатели: да-нет, заснул-проснулся, верх-низ… – Перечисляя, он щелкал пальцами. Остановился, потом щелкнул еще раз: – Жизнь-смерть. Все не так просто. – Он почти чувственно провел пальцем по изгибу бедра машины. – Не как с тобой, Алеф. – Он задумчиво взглянул на меня. – Хотя, конечно, ты не прост. Не во всем. Ты уникален, как я.

Когда я не ответил, он добавил:

– Мы с тобой не просто особенные. Ты же это понимаешь. Мы всегда это знали.

– Кто они?

– Прямо к делу, Алеф. Об этом я и говорю. Так вот, это тонкие и сложные устройства. Давай покажу. Если я сделаю вот так…

Как только визоры начали медленно откидываться, внутри началось движение. Голова слева задрожала и открыла глаза, те немедленно насторожились, стрельнули вправо, влево, а потом уставились вперед. Больше человек ничего сделать не мог, потому что голова его была плотно зафиксирована. Я взглянул на голову напротив, так же зажатую нащечниками. У двоих мужчин не было иного выбора, кроме как смотреть друг на друга.

Итан Дрейм и Спеткин Лигат. Они гримасничали, напрягая мышцы на щеках и висках в отчаянных попытках пошевелиться.

Когда ко мне вернулся дар речи, я спросил у Пеллонхорка:

– Что ты делаешь?

Пеллонхорк насупился.

– Бывает ведь, что наукой занимаются только ради науки? Изначально человек не знает, зачем. Главное – задавать вопросы.

Глаза Дрейма были раскрыты так широко, что радужки почти терялись в этих белых озерах, а губы Лигата истончились и побледнели. Оба они дышали часто и мелко, почти шипели. Как будто проколотые. Атмосфера в комнате была ужасающая.

Я обнаружил, что шепчу:

– Какие вопросы?

– Хорошо. Начнем. Куда они попадут, Алеф? – Он помотал головой: – Нет. Это не первый вопрос.

В его руке очутился нож. Пеллонхорк раскрыл его, снова закрыл и начал подбрасывать и ловить, разговаривая при этом.

– Им больно. – Он говорил немного быстро, но в остальном почти непринужденно; нож с красной ручкой взлетал и падал. – Им очень больно, но достаточно ли этого? Вот первый вопрос. Достаточно ли боли?

Он убрал нож в карман и стал ждать моего ответа.

– Я не понимаю, – сказал я. – Я совсем ничего не понимаю.

– Смерть, Алеф, – нетерпеливо объяснил он. – Все дело в смерти.

Пеллонхорк машинально коснулся живота, и я понял, что все дело было в его собственной смерти.

– Тебе больно? – спросил я. – Есть болеутоляющие, лекарства…

– Нет!

Я попятился. Таким я его раньше не видел.

– Я говорю об их боли. Слушай меня, Алеф. Мне нужно, чтобы ты сосредоточился. – Он раскрыл ладони и какое-то время на них смотрел. Я увидел на ладонях россыпи точек-шрамов, мертвенно-белых. Раньше я их не замечал.

Пеллонхорк сказал:

– Я пытался выяснить, что случается после смерти, но пока еще не узнал. – Махнув в сторону основного медблока, он продолжил: – Он не позволяет мне увидеть. Я подхожу к самой грани, но Он всегда отбирает их у меня, как раз когда я… – Его недолгое спокойствие улетучивалось. – Мне нужна секунда, еще всего одна секунда. Нужно дать им подойти к вратам того места, куда они попадут, а потом вернуть их сюда. Я так близко. Я хочу, чтобы Он дал мне всего одну секунду.

На стене моргали огоньки.

– Здесь всё совсем по-другому. Куда они попадут, я знаю. Это чтобы спасти их, Алеф.

Я совершенно потерялся и перепугался к тому же, и отчаянно хотел сказать верные слова, хотя не представлял, какими они могут быть.

– Значит, им нужны операции. Ты пробовал…

Он утратил контроль над своим голосом:

– Ты меня не слушаешь. Чтобы спасти их. Чтобы спасти их!

Геенна. Мы вернулись на Геенну.

Вновь успокоившись, он заговорил, словно сам с собой:

– Если они испытают достаточно мучений сейчас, отменит ли это все, что они сделали? Страдания искупают грехи – это я знаю. Но какое количество страданий? Как мне узнать, Алеф?