Генри Каттнер - Мстители пространства (сборник)

Диринг кивнул.

— Да, я их создал, мистер Корбетт. Индийские факиры могут делать то же самое... Иногда.

— Это гипноз? — рискнул предположить я.

— Я не гипнотизировал вас. И, во всяком случае, что такое гипноз? Способ заставить вас увидеть то, чего на самом деле нет?

— Да...

— Это не совсем так. Под гипнозом вам можно внушить, что вы чувствуете какие-то определенные запахи, кушаете блюда, что-то слышите, а также что-то видите. Если вам внушить, что вас коснулись раскаленным утюгом, у вас появится ожог. Но ведь если бы утюг был настоящим, им можно было бы сделать то же самое.

Конечно, он побеждал меня. Тем не менее я не был ни в чем убежден. Улыбаясь, Диринг продолжал:

— У некоторых людей необыкновенно мощная сила мысли. Гипноз — это лишь одна из ее форм. Это способ создания материи. Обычно это можно сделать лишь на короткое время, но... Но мои цветы никуда не исчезнут. Машина сделала их реальными, сосредоточив и усилив мои мысли. Я как следует представил их себе — и вот они здесь.

Элеонора понюхала розу.

— Прекрасно пахнет. Почти как настоящая.

— Вас трудно убедить, — сказал Диринг. — Глядите сюда. — И он закрыл глаза.

Я услышал задыхающийся возглас Элеоноры. Мой взгляд оторвался от нашего хозяина, и меня парализовал шок невероятного изумления.

Снова закрылась дверь ниши. Через панель я увидел знакомую игру света на стенах и светящийся туман, который сгущался прямо у меня на глазах.

А потом туман превратился в Элеонору!

Диринг открыл дверь. Коротко вздохнув, Элеонора схватила меня за руку.

— Ой, Барни! — пискнула она.

— Пожалуйста, не пугайтесь, — сказал наш хозяин. — Ваш двойник не имеет сознания — он как робот. У него нет ни инициативы, ни интеллекта. Смотрите. — Он обернулся к своему созданию. — Иди вперед, — приказал он.

Существо прошло вперед и остановилось по команде Диринга. Оно было точной копией Элеоноры в каждой детали.

И почему-то я ощутил прилив горячего гнева. Это было утонченно отвратительным, словно у меня на глазах оскорбили мою невесту.

— Прекратите, Диринг, — сказал я.

Он внимательно поглядел на меня.

— О, простите, я забыл о вашей естественной реакции. Но это не более человек, чем восковой манекен.

— Она живая!

— Она неразумная. Она лишена эмоций. Она просто робот из плоти и крови. Видите ли, мистер Корбетт, все тела состоят из электронов, создающих индивидуальный в каждом случае атомный образец. Если свободные электроны расположены в виде вашего конкретного образца, создается точный двойник. Строительные блоки материи витают повсюду вокруг нас. Моя машина просто сфокусировалась и сконцентрировала мое мысленное изображение цветка или человека. Вот знакомый вам пример — пантограф. Он делает точные копии рисунков, точно также как мое устройство делает точные копии трехмерных объектов.

Любопытство преодолело мой гнев.

— Вы же можете сделать целое состояние такими фокусами. Вы можете создавать золотые украшения... Да что угодно! Если они настоящие... Ну, вы можете сделать целую армию роботов!

Диринг покачал головой.

— Никто не сможет командовать ими, но я попробую.

Мне это не понравилось. Наконец Элеонора набралась храбрости и приказала своему двойнику закрыть глаза, но ничего не произошло.

Диринг кивнул в сторону ниши.

— Мне даже не нужен этот фокусирующий аппарат. Он облегчает мою задачу, но настоящим сердцем машины является шар. Вот глядите!

Передо мной прямо в воздухе возник тонкий туман. Он закрутился и начал уплотняться, как крохотная галактика. И приобретать призрачную форму человека.

Внезапно мне показалось, что я гляжусь в зеркало. Передо мной стояла идеальная копия меня самого. Полная копия, вплоть до последней детали одежды!

Бледное, красивое лицо Диринга ничего не выражало. Но глаза моего двойника уставились прямо в мои глаза.

И я испытал холодный шок. Казалось, ледяные пальцы проникли в мой мозг. Тело мое внезапно было парализовано.

Я потерял сознание? Нет, ведь я слышал голос Диринга. Но я не мог двигаться, не мог даже пальцем шевельнуть.

— Вы повинуетесь, — сказал Диринг.

Мне показалось, что мысли мои превратились в клетку с птичками, бьющимися о решетку. Я не мог думать.

— Вы повинуетесь, — продолжал мрачный голос. — Вы не можете предать меня. Когда вы попытаетесь рассказать всем, кто я или что делаю, когда вы попытаетесь получить помощь против меня, то не сможете этого сделать. Запомните! А теперь — спать.

И после этого нахлынула темнота...

Проснулся я в Раю.

Это было не образное выражение, а настоящий Рай. Когда я открыл глаза, то лежал на клевере под деревом, рядом со мной спала Элеонора. Я взглянул наверх, как мне показалось, на небо. Но небо было не голубое. Оно было мягкого золотистого оттенка, безоблачное и лишенное глубины. Я уж подумал — не перенесли ли меня на какую-то другую планету.

Все вокруг, казалось, оправдывало такую догадку. Трава, на которой я лежал, была голубоватого оттенка, таким же был и мох. А дерево...

Его листья тоже были голубоватыми, на ветвях краснели гроздьями розовато-желтые круглые фрукты размерами больше персика.

Я встал и увидел, что стою на вершине холма. Рядом вниз по склону бежал ручей кристально прозрачной воды, исчезающий в траве. Вокруг росли самые разнообразные деревья, о каких я никогда и слыхом не слыхивал.

А холм был обнесен стеной! То, что я сначала принял за небо, было на самом деле нечто вроде большой золотой чаши, накрывающей нас. Золотая стена была сплошная и, поднимаясь вверх, сливалась с куполом над головой.

И тут проснулась Элеонора. Я вспомнил о Диринге. Так или иначе, это сделал с нами именно он. Загипнотизировал нас и привез сюда. Но куда это «сюда»?

Элеонора открыла глаза, увидела странное небо и, тихо вздохнув, потянулась ко мне. Я обнял ее, и некоторое время мы молчали, успокаиваясь от близости друг друга.

— Барни, — наконец сказала она, — что случилось?

— Последнее, что я помню, был Диринг, гипнотизирующий меня, — ответил я.

Ее карие глаза расширились, когда она увидела наш странный маленький мир.

— Но... Я не понимаю.

Оказалось, последним, что помнила Элеонора, был голос Диринга, велевший ей спать. Но что происходило до или после, ни она, ни я не могли себе представить.

— Мы не можем до сих пор быть в его доме, — сказал я. — Это очевидно.

Я поднялся и сорвал один из розовых плодов. Он был такой сочный и сладкий.

— Мы здесь единственные люди, — сказала Элеонора. — Может, пойдем и посмотрим наш личный мир.

Я кивнул в сторону стены.