А. Риддл - Война солнца [litres]

Тишина.

– Три.

– Два.

– Один!

Раздается шлепанье крошечных ног по полу, точно началась гонка, и в дверях ванной, невинно улыбаясь, появляется Элли.

– Что я тебе говорила? Никаких игр в ящиках стола. Только мама и папа могут открывать ящики.

У некоторых детей грустнеет только лицо. У Элли грусть выражается во всем теле: поникает голова, опускаются плечи, руки повисают по бокам – как будто ее покидает вся энергия. Обычно она находится в одном из трех состояний: счастливая игра и активность на полную катушку; сон; или текущее состояние угрюмости (которое перерастает в нытье, когда она не понимает, что от нее хотят – это бывает несколько раз в день).

Со своего насеста в закрытом туалете я указываю на игрушки на полу в ванной: семь браслетов, овечку и желтую резиновую уточку.

– Мне нужно, чтобы ты играла здесь, пока я не закончу. Ладно?

Еще одна волна тошноты охватывает меня. Такое чувство, будто меня выбросили из самолета, и я нахожусь в свободном неконтролируемом падении.

Элли подходит ближе, протягивает руку и обнимает меня, ее крошечные ручки обвивают нижнюю часть моего живота, но они слишком коротки, чтобы сомкнуться. Она смотрит мне в глаза, изучая меня.

– Мама бо-бо?

– Нет, – шепчу я. – Я в порядке, милая.

– Маме грустно?

Я кладу руку ей на спину и осторожно глажу.

– Нет. Я в порядке. Просто играй со своими игрушками. Все в порядке.

Я снова закрываю глаза и жду. Когда тошнота проходит, я вижу, что Элли положила браслеты на руку, расположив их в порядке, понятном только ей одной. Без предупреждения она наклоняется и поднимает с пола изюм.

– Нет, милая, не ешь это.

Элли подносит изюм к пасти овцы, как будто кормя ее, и делает паузу. Она смотрит на меня с искоркой озорства в глазах.

Я улыбаюсь.

И она съедает изюм, прежде чем я успеваю остановить ее. Я понятия не имею, как долго он валялся на полу. Точно не с момента завтрака. Но если наши человеческие предки были достаточно выносливы, чтобы пережить катастрофу Тоба [2] Речь идет об извержении супервулкана в Индонезии около 75 млн лет назад. и пересечь Берингов пролив, Элли, вероятно, переживет изюм с пола. Может быть, он лежал там два дня. Возможно, три.

Я открываю ящик своего тщеславия и нащупываю личный анализатор здоровья. Я держу его на пальце и жду, пока он наберет несколько капель крови и проведет рутинные анализы. Устройство подает звуковой сигнал, и результаты отображаются на дисплее. Химический состав крови нормальный, за исключением пограничного низкого уровня витамина D.

Лагеря находятся вне контроля над рождаемостью (в начале массовой эвакуации этот показатель был внизу в списке приоритетов – правительства отдали приоритет пище, жилью и лекарствам, спасающим жизнь). Мы с Джеймсом были осторожны, но последние два года были чрезвычайно напряженными. Время нашей спальни стало необходимостью.

Я прокручиваю список вниз, затаив дыхание. И выдыхаю, когда вижу результат:

БЕРЕМЕННОСТЬ: ДА

Когда мы проходим через контрольно-пропускной пункт в НАСА, Элли держит меня за руку. Как обычно, она несет крошечный рюкзак, который сделал для нее Джеймс. По своему обыкновению, он пошел дальше, оснастив его GPS-трекером, камерой и динамиком, который мы можем использовать для общения с ней. Я не удивлюсь, если он тайно построит какой-нибудь скрытный атакующий беспилотник, чтобы защитить ее.

Мы с Джеймсом оба работали в НАСА и каждое утро вместе провожали Элли в детский сад. Но последние восемь месяцев или около того, когда я просыпалась, Джеймс уже уходил на работу и возвращался домой после наступления темноты. Он до смерти загнал себя. Хоть я и понимаю, что все это для того, чтобы защитить нас, но хотела бы, чтобы он больше времени проводил с семьей.

У входа в детский сад Элли отпускает мою руку и пытается побежать, но я хватаю ее и обнимаю. Стоит мне отпустить дочь, как она срывается с места, словно чистокровный скакун после первого сигнала Кентуккского дерби. Рюкзак на ее спине подпрыгивает, когда она проносится мимо учителя, который машет мне рукой.

Когда я иду по коридорам штаб-квартиры НАСА, то мельком замечаю, как меня узнают те, кто мог просматривать новостные ленты. Некоторым из них просто любопытно, что я хромаю.

Хромота – это последствия того времени, что я провела в космосе, и снижения плотности костей, которое я перенесла. Лучше мне уже не будет, и из-за этого в космос я никогда не вернусь, во всяком случае, на длительный период времени.

С детства я мечтала стать космонавтом. И достигла этой цели, но две битвы с Сетью не позволили мне продолжить карьеру, которую я так любила. Как и все в этом странном новом мире после Долгой Зимы, я адаптировалась и нашла новую роль, которой очень рада.

Такова жизнь. Вещи всегда меняются. И мы должны изменяться вместе с ними.

Зал наполовину полон, когда я выхожу на сцену. Пятьдесят лиц смотрят на меня с поднимающихся амфитеатром рядов аудитории; планшеты наготове. Мои ученики напоминают мне меня же, когда я тренировалась в НАСА: энергичные, светлые глаза и преданность делу. Некоторые из этих мужчин и женщин станут членами экипажей двух суперкораблей-носителей, которые строятся прямо сейчас. В сражениях с Сетью они будут на передовой. Наше будущее в их руках, и моя работа состоит в том, чтобы подготовить их. Для этого есть только один способ, но, тем не менее, я боюсь того, что собираюсь сделать.

Я подхожу к кафедре и говорю в микрофон, мой голос взлетает куда-то под потолок зала:

– Космос – опасное место. – Я позволяю словам повиснуть в воздухе, словно предупреждению. – Итак. Что является ключом к выживанию в космосе?

Я сказала классу, что в следующие три сессии их ждет экзамен. Он не будет проходить в письменной форме; все и так это знают по историям, переданным прошлыми классами. Это будет упражнение, которое никто никогда раньше не видел. Как и ожидалось, они думают, что их ответы теперь могут быть частью теста. Из каждого ряда аудитории раздаются голоса:

– Кислород.

– Сила.

– Ситуационная осведомленность.

– Сон.

– Способная команда.

– Хороший учитель.

Последний вариант получает несколько смешков от группы и мрачноватую улыбку от меня, но это не поможет французскому инженеру получить хорошую оценку.

– Быть готовым ко всему, – произносит стройная девушка с клубнично-светлыми волосами в первом ряду, когда ответы стихают.

Я киваю ей.

– Верно.

Рукой я делаю знак в сторону костюмов ЕVА [3] Имеется в виду костюм для работы в открытом космосе (от англ . extravehicular activity). , которыми стены увешаны, точно причудливыми шторами в театре. Костюмы, используемые НАСА в космосе, сегодня являются не просто украшением. Здесь сто костюмов, по два на каждого студента. Я сама проверяла.