Нил Гейман - Лучшие рассказы [litres]

Мы дошли до конца улицы и свернули в проулок, застроенный одинаковыми домами. Летний вечер, пустынно и тихо.

– Тебе хорошо. Ты им нравишься, – сказал я. – Тебе не нужно с ними разговаривать.

И это правда. Одна хулиганская улыбка – и Вик мог брать любую.

– Не. Не совсем. Разговаривать все-таки нужно.

Когда я целовался с подругами сестры, до разговоров дело не доходило. Сестра куда-нибудь отлучалась, кто-то из ее подруг попадал в пределы досягаемости, и их приходилось целовать. Никаких разговоров я не припоминаю. Я не знал, о чем говорят с девчонками, – так я Вику и сказал.

– Это просто девчонки, – ответил Вик. – А не какие-то инопланетные пришельцы.

Мы завернули за угол, и надежда на то, что вечеринка не найдется, стала угасать: в доме чуть дальше, приглушенная стенами и дверями, слабо пульсировала музыка. Было восемь вечера – не так уж рано, если тебе нет шестнадцати, а нам еще не было. Ну, не совсем.

Моих родителей, в отличие от предков Вика, всегда волновало, где я и что я. Он был младшим из пяти братьев. Мне это казалось почти волшебством: у меня-то две младшие сестры, и всё, я был уникален и одинок одновременно. Сколько себя помню, мне хотелось, чтобы у меня был брат. После тринадцатого дня рождения я перестал загадывать желания на падающих или первых звездах, но пока загадывал, просил брата.

Мы прошли по дорожке, виляющей мимо живой изгороди и одинокого розового куста, к бугристому фасаду. Позвонили в дверь, и на пороге возникла девушка. Не скажу, сколько ей лет, – это вот тоже напрягало меня в девчонках: в детстве мы просто мальчики и девочки, растем вместе, с одинаковой скоростью, нам по пять лет, по семь, по одиннадцать. А потом – раз! – и девчонки как будто дают по газам и попадают в будущее, они всё про всё знают, у них месячные, и грудь, и косметика, и один-бог-знает-что-еще, потому что я-то уж точно не знал. И графики в учебниках по биологии не делают тебя совершеннолетним в прямом смысле слова. А твои ровесницы уже вполне себе совершеннолетние.

Мы с Виком были ни разу не совершеннолетние, и я уже подозревал, что даже если начну бриться раз в день, а не раз в две недели, все равно не преодолею разрыва.

– Привет, – сказала девушка.

– Мы друзья Элисон, – сообщил Вик. С Элисон – рыжей, веснушчатой, с озорной улыбкой – мы познакомились в Гамбурге, когда ездили по обмену. Организаторы разбавили группу девчонками из женской школы – для равновесия. Более или менее нашими сверстницами, шумными и веселыми, с более или менее взрослыми бойфрендами, у которых были машины, мотоциклы, работа и даже – как печально поведала мне одна девушка, обладательница кривых зубов и енотовой шубки, на вечеринке в Гамбурге – в кухне, кто бы сомневался, – с женой и детьми.

– Ее нет, – сказала девица в дверях. – Элисон здесь не живет.

– Это не важно, – широко улыбнулся Вик. – Я Вик. А это Эйн. – Мгновение – и вот она уже улыбнулась ему. Вик достал из пакета бутылку вина, одолженную из родительского бара. – Куда поставить?

Девушка посторонилась, пропуская нас внутрь.

– На кухню, – сказала она. – Где остальные бутылки.

У нее были золотистые локоны, и она была прекрасна. В коридоре стояла темень, но я все равно разглядел, насколько эта девушка прекрасна.

– А тебя как зовут? – спросил Вик.

Она сказала, что зовут ее Стеллой, а он опять выдал свою кривоватую улыбку и заявил, что это самое красивое имя из всех, какие он только встречал. Вот ведь гад. И самое поганое, что он говорил так, будто и впрямь в это верил.

Вик отправился на кухню, а я заглянул в гостиную, где играла музыка. Там танцевали. Стелла вошла в комнату и стала ритмично покачиваться в такт. Она танцевала одна, сама с собой, а я на нее смотрел.

Это была эпоха раннего панка. Мы тогда слушали «Эдвертс» и «Джем», «Стрэнглерз», «Клэш» и «Секс Пистолз». Кое у кого на вечеринках играли «ЭЛО», «10сс» и даже «Рокси Мьюзик». Ну и Боуи [73] «Эдвертс» ( «The Adverts» , 1976) – британская панк-группа, чья бас-гитаристка Гей Эдверт (Гей Блэк, р. 1956) – одна из первых женщин-звезд в панк-движении. «Джем» ( «The Jam» , 1975–1982) – британская группа «новой волны», во многом вдохновившая возрождение движения модов в конце 1970-х. «Стрэнглерз» ( «The Stranglers» , с 1974 г.) – британская панк- и постпанк-группа, один из коллективов, определивших развитие панк-рока в стране. «Клэш» ( «The Clash» , 1976–1986) – сильно политизированная британская пан-группа, одно из центральных явлений британской, а затем и мировой панк-сцены 1980-х. «Секс Пистолз» ( «The Sex Pistols» , 1975–1978) – первая британская панк-группа, отцы-основатели панк-рока, продукт мозговой деятельности Малколма Макларена. «ЭЛО» ( «Electric Light Orchestra» , 1970–1988) – британская симфо-рок-группа. «10сс» (с 1972 г.) – британская арт-поп-группа, весьма не чуждая сатире. «Рокси Мьюзик» ( «Roxy Music» , 1971–1983) – британская арт-рок-группа, один из самых влиятельных рок-коллективов в истории мировой рок-музыки. Дэвид Боуи (Дэвид Роберт Джоунз, р. 1947) – британский музыкант, певец, аранжировщик и актер, в 1970-х работавший в жанровых рамках глэм-рока. , если повезет. В Гамбурге, во время поездки по обмену, единственной пластинкой, по поводу которой мы сошлись во мнениях, был альбом «Урожай» Нила Янга, и его песня «Золотое сердце» [74] Нил Персивал Янг (р. 1945) – канадский автор песен и исполнитель. Его альбом «Урожай» ( «Harvest» ) вышел в 1972 г., а композиция «Золотое сердце» ( «Heart of Gold» ) считается знаковой песней и одной из самых известных в его весьма обширной дискографии. стала фоном всего путешествия: за золотым сердцем стремясь, я пересек океан …

Однако музыку в гостиной я не узнавал. Смахивало на немецкий электропоп типа «Крафтверка» [75] «Крафтверк» ( «Kraftwerk» , с 1970 г.) – немецкая электронная группа, экспериментировавшая с минимализмом; сама обозначает свою стилистику как «робопоп». и на пластинку, которую мне подарили на прошлый день рождения, коллекцию странных шумов из звуколаборатории «Би-би-си». Однако в музыке был ритм, и с полдюжины девушек мягко раскачивались в такт. Но я смотрел только на Стеллу. Она затмевала всех.

Отпихнув меня, в комнату вошел Вик с банкой пива в руке.

– Там на кухне бухло, – сообщил он мне. Затем подкатил к Стелле и заговорил с ней. О чем – я не слышал из-за музыки, но мне точно не было места в этом разговоре.

Пиво я тогда не любил. Я отправился на кухню поискать чего-нибудь повкуснее. На столе стояла большая бутылка кока-колы, и я налил себе полный пластиковый стакан, и не решился заговорить с двумя девочками, что оживленно болтали в сумеречной кухне. Они были прелестны – очень черная кожа, блестящие волосы, одежда, точно у кинозвезд, и еще иностранный акцент, и обе они были явно вне зоны досягаемости.