Исай Лукодьянов - Экипаж «Меконга»

— Садитесь, товарищи. — Коротким жестом ученый указывает на кресла. — Рад познакомиться с вами. Сейчас подойдут сотрудники и расскажут, что мы тут делаем с вашей музыкой.

Николаю очень хочется провалиться сквозь землю. Вечные Юркины выходки! Полно на свете приличных песен — так нет же, выбирает самую идиотскую! Ему-то, Юрке, хорошо сейчас: он не видит, как вежливо улыбается один из ведущих физиков страны.

— Признаться, если бы не личное свидетельство Бахтияра Халиловича, мы бы не поверили, — продолжает ученый. — Ваш отчет вполне обстоятелен, но мы с интересом послушаем живой рассказ. — Он смотрит на Николая: — Кажется, вы участвовали в опыте с начала до конца?

— Да. — Николай встает.

— Сидите, пожалуйста. Это вы придумали схему установки?

— Мне принадлежит только идея использования поверхности Мёбиуса…

— Как вы к ней пришли?

— Меня навела на мысль рукопись Матвеева. Если помните, Григорий Маркович, он там описывает какую-то «сукрутину»…

— «Сукрутина в две четверти». Помню, — говорит ученый. — Мы тоже заинтересовались этим местом… Как ваше имя-отчество?

— Николай Сергеевич.

— Молодцом, Николай Сергеевич! Превосходная идея.

Николай польщен. На лице его сама собой появляется неприлично широкая улыбка — от уха до уха. С трудом согнав ее, он говорит торопливо:

— Схему установки нам помогли разработать специалисты по автоматике на основе предложения инженера Костюкова. Он же пел. Понимаете, Григорий Маркович; эта песенка… то есть получилось такое стечение обстоятельств…

— Не смущайтесь. — Ученый дружелюбно смотрит на Николая. — В вашем возрасте и я певал «Сербияночку». А про стечение обстоятельств нам известно. Вы поступили правильно: пока проблема не решена, лучше, чтобы о ней поменьше говорили. Во избежание нелепых толкований. Помните статью о «чуде в Бабьегородском переулке»? Неправильно истолковали коэффициент полезного действия и расписали в газете, что, дескать, на заводе кондиционеров создана установка с КПД больше ста процентов… Ваша-то установка не в переулке ли была? — спрашивает он вдруг.

— В переулке, — немного растерянно отвечает Николай. — В Бондарном переулке…

— Вот видите. — Григорий Маркович негромко смеется. — Чудо в Бондарном переулке.

В комнату входят трое: китаец неопределенного возраста, в восьмиугольных очках, молодой — чуть постарше Николая — невысокий крепыш в спортивной куртке и румяная девушка в сером костюме. Пожимая руку крепышу, Николай замечает у него на лацкане куртки значок яхтсмена-перворазрядника. Крепыш тоже видит такой же значок в петлице Николая. Они улыбаются друг другу. Николай пугается, как бы в его улыбке не проскользнуло чувство превосходства, свойственное морякам соленой воды при встречах с пресноводными коллегами, и гонит ее с лица. Что-то у него сегодня неблагополучно с улыбками.

Николай рассказывает об опыте в Бондарном переулке. Все внимательно слушают. Китаец записывает в блокноте.

— Таким образом, — заключает Николай, — мы вовсе не думали о проницаемости. Мы хотели усилить поверхностное натяжение ртути, и только.

— Картина представляется яснее, — говорит академик. — А теперь послушаем Василия Федоровича.

Крепыш в спортивной куртке раскладывает на столе несколько схем и фотографий. Следует короткое сообщение. Они построили установку, полностью дублирующую опыт в Бондарном переулке. Конечно, она снабжена точными записывающими приборами. Камертонный прерыватель заменен более совершенным устройством. Вот принципиальная схема…

Затем Григорий Маркович приглашает инженеров осмотреть установку. Она в другом здании, так что приходится одеться и выйти.

Снова похрустывает под ногами снег, морозный день искрится и щедро льет смолистый хвойный дух.

Григорий Маркович с Приваловым и китайцем идут впереди. Молодежь немного приотстала. Николай узнает от своих спутников, что китаец — доктор наук, специалист по поверхности раздела жидкостей, а зовут его Ли Вэй-сэн. И что Василий Федорович недавно защитил кандидатскую диссертацию об электростатических явлениях, возникающих в клеевых пленках при схватывании клея. Румяную девушку зовут Лида Иванова, можно без отчества, она не физик, а инженер из управления по строительству трубопроводов, а здесь она находится для координации вопросов новой техники; ей нравится Ефремов, хотя лично она «Туманность Андромеды» написала бы иначе.

Кроме того, Николай успевает обменяться с Василием Федоровичем мнениями о способах складывания спинакера и договориться на воскресенье вместе поехать в Химки, чтобы Николай попробовал свои силы на парусном буере.

Они входят в небольшое одноэтажное здание. Вот и установка. Николай смотрит во все глаза. Да, это тебе не Бондарный переулок, думает он. Впрочем… Впрочем, в принципе никакой разницы. И здесь, как в переулке, возвышается кольцо Мёбиуса.

Внутри кольца укреплены две штанги, прижатые друг к другу мощными электромагнитами. Когда режим установки создаст условия проницаемости, штанги проникнут друг в друга. Но пока режим не найден. Стрелки приборов стоят на нулях.

В том, первом здании, в звуконепроницаемой комнате магнитофон воспроизводит злосчастную «Сербияночку». Звук преобразуется в электрические колебания, которые записываются на. ферромагнитную ленту в виде, пригодном для обработки на электронно-счетной машине. Цифры, обозначающие частоты, переводятся в двоичную цифровую систему, имеющую только два знака: ноль и единицу.

Число, которое в обычной десятичной системе изображается знаком «2», в двоичной системе пишется, как «10», тройка — «11», четверка — «100», пятерка — «101», и так далее. Для людей эта система слишком громоздка: число «16», которое мы обозначаем двумя знаками, в двоичной системе пишется пятью: «10000». Но для электронной машины это очень удобно. Все ее действия основаны на комбинациях: есть импульс — значит, единица; нет импульса — ноль. Когда задача выражена такими цифрами, машина справляется с ней мгновенно.

Институтская электронно-счетная машина имела такую задачу. Она «знала» все параметры схемы, где была только одна неизвестная величина. Если бы Валерик не опрокинул камертонный прерыватель, грузики остались бы в том же случайном положении, когда получилась проницаемость. А теперь приходилось пропускать установку через все частоты, встречающиеся в Юриной музыке. Электронная машина непрерывно составляла и решала ряды уравнений; их результаты в виде электрических команд последовательно передавались на установку.

— Человеческой жизни не хватило бы, чтобы перебрать все комбинации, — говорит Григорий Маркович. — У вас получилось случайное совпадение, а повторение случайности — дело практически немыслимое. Будь это лет двадцать назад, пришлось бы просто махнуть рукой.