Генри Каттнер - Лучшее. Том 1. Робот-зазнайка

Прохожие с удивлением оборачивались на странного человека, орущего в телефонной будке, но Фаулеру было все равно.

В трубке послышалось знакомое бормотание.

— Норман, — уже тише, но так же твердо продолжал Фаулер, — делай то, что я тебе говорю. Не выходи из дома. Не выходи из дома. Ты меня слышал?

Невнятное бурчание, а затем:

— Не могу выйти… не могу.

— Не выходи из дома. Сделай новый «Головотрон». Сейчас. Возьми нужные инструменты и собери его в гостиной, на столике с телефоном. Сейчас.

Некоторое время стояла тишина, а потом до Фаулера снова донесся срывающийся голос Вероники:

— Он идет к себе в комнату. Джонни, я… ой, он возвращается! С этой твоей коробкой…

— Дай мне еще с ним поговорить, а пока выпей что-нибудь. Смешай себе парочку коктейлей.

Вероника была его единственной надеждой, а удержать ее в доме можно было, только залив ее страх виски.

— На, тебя спрашивают.

И трубка опять заворчала голосом Нормана.

Фаулер сверился со своими записями и принялся отдавать четкие, резкие, подробные приказы. Он в деталях описал Норману, что требуется, и повторил указания несколько раз подряд.

В конце концов Норман начал паять новую схему «Головотрона», а Вероника следила за ним, описывала происходящее и делала необходимые Фаулеру замеры. К тому времени как она слегка опьянела, процесс уже более-менее наладился. Конечно, ее замерам могло недоставать точности, поэтому Фаулер требовал, чтобы она снова и снова проверяла и перепроверяла размеры каждой детали.

Несколько раз он разговаривал с Норманом, и с каждым разом голос пленника становился все слабее. Норман усердно трудился над «Головотроном», и опасная энергия покидала его вместе с жизненными силами.

Наконец Фаулер собрал всю необходимую информацию, после чего приказал совершенно измученному Норману возвращаться в свою комнату. Вероника сказала, что Норман послушно поплелся туда и упал там прямо на пол.

— С меня норковая шуба. Спасибо и пока.

— Но…

— Мне надо бежать. Все объясню при встрече.

Патент он буквально вырвал зубами, однако предстояла еще судебная тяжба с фирмой, пытавшейся украсть изобретение. Утешало одно — его курочка пока продолжала нести золотые яйца.

И в то же время рисковать было нельзя. Нужно было по горло загрузить Нормана работой. Как только к нему вернутся силы, снова последует всплеск активности. И очень скоро никакие замки не смогут удержать Нормана…

Да, Фаулер мог запереть двери, но если Норман задастся целью, он с легкостью вырвется из своего плена. Как только ему в голову придет мысль «задача — сбежать», его ловкие пальцы мигом соорудят какой-нибудь проникатель сквозь стены или передатчик материи, и тогда все, конец.

Но у Нормана было одно полезное свойство. Если заставить его работать — на благо Фаулера, разумеется, — все его своеволие сойдет на нет.

Розоватое освещение высокой кабинки выгодно оттеняло лицо Вероники. Она передвинула бокал с мартини и произнесла:

— Но, Джон, я не хочу за тебя замуж.

В бокале, который вертели пальчики Вероники, играли отблески света. Как все-таки она была хороша — даже для известной модели известного агентства. И Фаулер так хотел удержать ее.

— Почему же?

Она смущенно пожала плечами. С того самого дня, как она встретилась с Норманом, Вероника вела себя слегка странно. Фаулер дарил ей дорогие подарки, задабривал разговорами, и иногда это действовало, но в общем и целом он чувствовал: с каждым днем Вероника отдалялась от него. Да, умом девушка не блистала, но у нее неплохо была развита интуиция. Которая и удерживала ее от замужества с Джоном Фаулером.

— Может, мы просто слишком похожи, Джонни? — задумчиво предположила она. — Даже не знаю. Я… кстати, как поживает твой полоумный слуга?

— Тебе он все не дает покоя? — В голосе Фаулера проскользнуло раздражение. Слишком уж она заботилась о Нормане. Похоже, не надо было пускать ее в дом, вот только выбора не было. — Давай забудем о Нормане. С ним все в порядке.

— Джонни, я честно думаю, что ему надо бы обследоваться. В тот день он выглядел каким-то совсем больным. Ты уверен…

— Конечно уверен! За кого ты меня принимаешь? И вообще, он и так находится под наблюдением врача. Норман просто слабоумный. Я тебе это двадцать раз повторял. Может, ты мне все-таки поверишь? Он… регулярно ходит к врачу. Просто он слегка разнервничался, увидев тебя. А сейчас с ним все хорошо. В общем, забудем о Нормане. Мы ведь говорили о свадьбе, а?

— Это ты говорил, не я. Нет, Джонни. Боюсь, ничего из этого не выйдет.

Глаза Вероники слегка блеснули, отражая мягкий свет, и по ее лицу пробежала тень сомнения — или подозрения? От женщин с таким складом ума, как у Вероники, никогда не знаешь, чего ожидать. Фаулер мог найти аргументы на любое ее возражение, но аргументы были для нее пустым звуком, ибо все ее убеждения представляли собой непоколебимый монолит.

— Ты выйдешь за меня замуж, — твердо заявил он.

— Нет. — Она бросила на него тревожный взгляд и глубоко вздохнула. — Пожалуй, Джонни, сейчас я могу тебе об этом сказать. Совсем недавно я решила выйти замуж за другого человека.

— За кого это? — Ему хотелось закричать, и только неимоверным усилием воли он сдержался.

— Ты его не знаешь. Это Рэй Барнаби. Я… окончательно это решила, Джон.

— Мне это имя ничего не говорит, — ровным голосом ответил Фаулер, — но я постараюсь узнать о нем как можно больше.

— Ну, Джон, не будем ссориться. Я…

— Вероника, ты выйдешь замуж за меня, и только за меня. — Даже сам Фаулер поразился жесткости своего голоса. — Поняла?

— Не будь идиотом, Джонни. Я тебе не принадлежу.

— Я не идиот! Я просто ставлю тебя в известность.

— Джон, я буду поступать так, как сама захочу. И не будем ссориться.

До сих пор, до этой вспышки ледяной ярости, Фаулер и не осознавал, что женитьба на Веронике превратилась для него в навязчивую идею. Он отвык от неповиновения — безграничная власть над Норманом позволила ему ощутить сладкий вкус тирании. И сейчас Фаулер долго рассматривал Веронику в розоватом освещении кабинки, пытаясь совладать с голосом и не сорваться на крик.

— Что ж, Вероника, если это твое последнее слово, я позабочусь о том, чтобы ты жалела о своем решении всю жизнь, — наконец процедил он.

Она отодвинула свой недопитый бокал почти с такой же яростью, какая кипела внутри его.

— Не выводи меня из себя, Джон, — гневно заявила Вероника. — У меня тоже есть характер. Меня всегда что-то в тебе отталкивало.

— Ты обо мне еще и не такое узнаешь, если не…

— Хватит, Джон, — отрезала она и поднялась со своего места, поправляя сумочку на плече.

Даже в мягком свете было видно, как заострилось ее лицо — гневные складочки пролегли вдоль носа и рта Вероники. И в этот миг Фаулер ощутил какое-то противоестественное торжество, ведь в своей ярости она была так безобразна. Но даже эта внезапная уродливость не поколебала его намерений.