Камиль Фламмарион - Гибель мира [litres]

Если же, как это согласно показывают телескопические исследования и фотографические снимки, ядро ее содержит в себе минеральные массы значительной плотности и, вероятно, металлическую, если в нем находятся уранолиты, величиною в несколько верст и весящие многие миллионы пудов, то нельзя не согласиться, что те точки земной поверхности, на которые упадут эти глыбы, летящие с такой скоростью, будут неизбежно раздавлены и уничтожены. Тем не менее заметим, что три четверти земного шара покрыты водою; так что и тут еще есть вероятность благоприятного для нас исхода, хотя, конечно, меньше, чем в первом случае. Эти глыбы могут упасть в море и образовать несколько новых островов вдали от материков, обогатив при этом науку новыми сведениями и даже, может быть, одарив нас зародышами каких-нибудь неизвестных нам существ. Явления эти были бы очень любопытны с точки зрения геодезии и учения о виде Земли и ее вращательном движении. Упомянем также, что на Земном шаре есть немало пустынь. Опасность, конечно, существует, но она вовсе не чрезмерна.

Кроме этих масс и упомянутого газа могут быть еще болиды, заключающиеся в том же небесном облаке, которые могли бы оказать свое действие и послужить причиною повсеместных пожаров на всех материках; конечно, динамит, нитроглицерин, панкластит, роялит и даже империалит не что иное как детские игрушки по сравнению с тем, что нам могло бы представиться здесь; но тем не менее, этот пожар был бы далеко не всемирным: несколько городов, обращенных в пепел, не остановили бы истории человеческого рода.

Вы видите теперь, милостивые государи, что это методическое исследование вопроса с троякой точки зрения показывает, что опасность существует, но она вовсе не так значительна, не так велика, не так безусловна, как ее хотят представить; и я нисколько не сомневаюсь, что здесь может идти речь лишь о местной катастрофе, которая, между прочим, будет иметь весьма большое значение для науки, и, наверное, после нее останутся историки, которые расскажут о ней потомству. Произойдет удар, столкновение, местное повреждение земной поверхности, обнаружится необыкновенно сильный дождь падающих звезд, вылетающих по-видимому из одной точки, но ничего больше, без сомнения, не будет. Одним словом, это будет происшествие в роде землетрясения, вулканического извержения или даже только порядочного циклона.

Так говорил знаменитый астроном. Аудитория по-видимому, была довольна: она как будто притихла, успокоилась, по крайней мере отчасти. Дело шло вовсе не о конечной гибели всего, а только об опасности, катастрофе, которой, быть может, еще удастся избежать. Всюду завязались частные разговоры, всякий сообщал свои мнения и впечатления соседям; коммерсанты и даже государственные люди, по-видимому, совершенно поняли доводы астронома. Но вот по приглашению председателя поднялся на трибуну начальник медицинской академии, невольно обративший на себя общее внимание.

Это был человек высокого роста, сухой, тонкий, длинный и прямой, с сатурновским выражением на бледном лице, с совершенно голым черепом, с серыми, коротко остриженными клочками волос на челюстях. В его голосе слышалось что-то замогильное, а общий его вид напоминал, скорее, факельщика у погребальных дрог, чем медика, одушевленного надеждой помочь своим больным. Его взгляд на состояние дел был весьма отличен от взгляда астронома, и это все поняли с первых же слов, которые он успел произнести.

Представитель медицинской коллегии

– Милостивые государи, – сказал он, – я буду также краток, как и всеми уважаемый ученый, которого мы только что выслушали, хотя я затратил очень много времени на исследование свойств окиси углерода во всех их подробностях. Об этом-то газе я и намерен поговорить с вами, так как наукой уже установлено, что он преобладает в комете, встреча которой с Землей неизбежна.

Свойства этого газа, надо сознаться, просто ужасны, потому что достаточно бесконечно малой примеси его к воздуху, чтобы в три минуты прекратить действие легких и остановить жизнь.

Всем известно, что окись углерода представляет собой устойчивый газ без цвета, без вкуса и без запаха. В воздухе он горит очень слабым голубым пламенем, производя угольный ангидрид и напоминая как бы погребальный факел.

Окись углерода отличается тем, что она всегда жадно поглощает кислород. При солнечном свете она соединяется с хлором и производит хлорную окись, обладающую отвратительным, удушающим запахом и остающуюся в газообразном состоянии.

Но что более всего заслуживает нашего внимания, так это то, что упомянутый газ – самый ядовитый из всех, какие только существуют. Он несравненно смертоноснее углекислоты. Он уменьшает поглощательную способность крови, и даже при самых малых его дозах наша кровь делается неспособной принимать в себя кислород. Примесь одной десятитысячной доли окиси углерода к воздуху уже смертельна. И надо сказать, что она производит не простое задушение, а настоящее и почти мгновенное отравление крови. Окись углерода действует прямо на кровяные шарики, соединяется с ними и делает их неспособными поддерживать жизнь, так как преобразование венозной крови в артериальную прекращается. Трех минут достаточно, чтобы наступила смерть.

Но, милостивые государи, страшны не одни только эти смертоносные свойства окиси углерода; уже одной способности этого газа поглощать кислород достаточно, чтобы повлечь за собой самые прискорбные последствия. Уничтожение – что я говорю? – простого уменьшения количества кислорода в воздухе было бы достаточно, чтобы повести к истреблению всего рода человеческого. Здесь всякому известен один из бесчисленных рассказов, относящихся к тем варварским временам, когда громадные толпы людей занимались взаимным истреблением друг друга на законном основании, под предлогом славы и любви к отечеству; это простой эпизод одной из войн англичан с индусами. Позвольте мне напомнить вам этот рассказ.

Сто сорок шесть пленников были заключены в подвале, не имевшем других отверстий, кроме двух маленьких окон, выходивших на галерею. Первое следствие, испытанное этими несчастными, был обильный, постоянный пот, сопровождавшийся невыносимой жаждой, к чему присоединилось вскоре крайнее затруднение в дыхании. Они перепробовали всевозможные способы, чтобы избежать тесноты и добыть себе воздуха; они снимали с себя одежду, махали шляпами, наконец, придумали вместе становиться на колени, а потом через несколько минут разом же быстро вставать; но вскоре многие из них, лишась сил, падали на пол под ноги товарищей. К полуночи, то есть к исходу четвертого часа их заключения – все, кто оставался еще в живых и не мог вдохнуть в себя менее зараженного воздуха около окон, погрузились в летаргическое оцепенение или впали в страшное безумие. Когда еще через несколько часов тюрьма была открыта, только двадцать три человека вышли из нее живыми; все они были в самом ужасном состоянии, какое только можно себе вообразить, и носили на своих лицах ясные отпечатки когтей смерти, которой им удалось избежать.