Журнал «Искатель» - Искатель, 2019 № 06

— Стой!.. Или, клянусь, я выстрелю… Видишь револьвер, стой! Если в тебе есть хоть капля благоразумия!..

Привидение продолжало двигаться назад, не обращая никакого внимания на слова. Достаточно приблизившись, Антон Николаевич содрогнулся вновь, когда увидел ужасное лицо привидения. Это был череп. Блеск месяца ясно освещал его впадины.

Рука с поднятым револьвером дрогнула, и раздался выстрел, одновременно с которым залу и пустые комнаты огласил раздирающий душу женский крик. Видение рухнуло и белой массой осталось неподвижно лежать на пороге второй комнаты. Крушинский бросился к нему, но следователь и агенты, вбежав в залу, опередили его, сверкая фонарями.

Вся группа столпилась около бесформенной белой массы, и агенты начали разворачивать ткани. Это были простыни, под покровом которых обнаружилась стройная фигура девушки. Череп оказался грубой маской, а под ним было бледное личика небывалой красоты. Несчастная была ранена в грудь и подавала очень слабые признаки жизни.

— Я убил ее? — в ужасе пробормотал Антон Николаевич.

— Что же делать, — ответил следователь, — по закону вы правы, тем более что мы были свидетелями ваших троекратных предупреждений.

— О, я не выстрелил бы, если бы у меня не дрогнула рука!..

— Успокойтесь, граф, что делать, вы не виноваты, но, во всяком случае, вы нам оказали очень ценную услугу… Эта находка наведет следствие на истинный путь… Да, наконец, смотрите, рана боковая, в стороне от легкого и сердца… Это не смертельная рана…

Молодой человек хрустнул заломленными пальцами и отошел к тому самому окну, у которого только что стояло злополучное привидение. Отсюда были видны его окна.

Он вспомнил белую фигуру, чудный профиль и с мольбой поднятые руки. Да, это была она; заглянув в лицо раненой, он узнал, казалось, то лицо, которое видел у окна. И тут только он понял, как дорого и близко его сердцу это лицо. Ему было все равно, кто бы ни была она: святая или преступница, жертва или угнетательница… Он любил это бледное личико с тех самых пор, как разглядел его при лунном свете…

Вот, гулко шаркая по паркету, следователь и агенты понесли ее к выходу. Он бросился за ними, крича:

— Голову, голову поддержите!..

И действительно, голова несчастной с чудными распущенными волосами, далеко откинувшись назад, бессильно болталась с выражением боли и муки на милом, еще почти детском личике.

Бойко взрывала снег лошадка Ивана Трофимовича. Почувствовав, что часть тяжести исчезла из санок, она понеслась еще быстрее.

Проехав несколько более или менее людных улиц Петербургской стороны, Иван Трофимович понесся опять по окраинным глухим переулкам и в конце концов заехал в самую глушь, которая оканчивалась жиденьким леском, одним из тех, какие попадаются по всем сторонам нашей столицы. Сюда же одним концом выходил и знакомый читателю Пустоозерный переулок.

Угрюмый дом виднелся задним фасадом. Иван Трофимович мелькнул мимо переулка и дома, потом черным пятном скользнул по белоснежной скатерти поля и скрылся в лесу. Он не заметил даже, когда проезжал мимо Пустоозерного, что у стены одного из деревянных домишек, в районе черной тени, отбрасываемой кровлей, прижались две фигуры.

Из лесу он вернулся пешком, подошел к задней стене нужного дома, огляделся и вдруг с ловкостью кошки полез вверх, хватаясь за уступы обвалившихся кирпичей, ежеминутно рискуя упасть и размозжить себе голову. Но тем не менее этого не случилось.

Несмотря на некоторую тучность, Иван Трофимович проделал весь этот маневр с замечательной ловкостью и исчез в слуховом окне. Войдя на чердак, Иван Трофимович отдышался и припал к полу. Тут он долго искал что-то в песке и стружках, наконец нашел, нажал какую-то кнопку, и перед ним показалась глубокая расщелина, ранее прикрытая гладко обтесанным громадным камнем.

Под ним обнаружилось помещение не больше сажени в квадрате, стены которого представляли такие же цельные и гладко отесанные камни. В отверстии показался свет, при слабом блеске которого можно было разглядеть странную женскую фигуру, сидящую в углу на корточках около тюфяка и глиняной миски, стоявшей в соседстве с куском черного хлеба.

При виде влезающего сверху Ивана Трофимовича девушка задрожала и, подняв свое бледное детское личико, устремила на него испуганные, умоляющие глаза. Не обращая на нее внимания, Иван Трофимович подошел к сундучку, стоящему в углу, отворил его ключом, который висел вместе с шейной цепочкой на груди, и принялся считать содержимое.

Сундучок заключал несметные богатства. Сверкали бриллианты, золото, там были крупные кредитные билеты, завязанные в тугие пачки. Насладившись видом всего этого, Иван Трофимович взял из другого угла какое-то белое одеяние и маску, изображающую череп, и знаком подозвал к себе девушку.

Она беспрекословно повиновалась, как животное, как автомат, который тронули за пружину. Иван Трофимович принялся наряжать девушку. Он надел ей маску, потом задрапировал полотняной тканью и снова сделал безмолвный знак. Девушка поняла его и молча стала карабкаться по маленькой лестнице, ведущей вверх, в расщелину. Это и было то самое привидение, о судьбе которого мы уже знаем.

Оставшись один, Иван Трофимович принял выжидательную позу, а потом вдруг потушил лампочку, горевшую в углу, приподнялся на несколько ступенек и, высунув голову в щель, образованную отодвинутой половицей, чутко прислушался.

«Пусть похрабрятся, пусть!.. Она их напугает… славно… Забудут, как следствия наводить!.. Но, однако, надо сегодня уже унести отсюда этот сундук, а ее можно и прикончить… Что-то уж парни больно подозрительны стали… В особенности эти Серьга да Баклага, чего доброго, пожалуй, выследят… Ох, сегодня, как только эти следователи удерут, большая предстоит работа… Сундук-то ведь очень тяжел».

Вдруг Иван Трофимович услышал оглушительный выстрел. Он раскатисто отозвался по всему дому и даже тут, на чердаке, был слышен необычайно громко. Зазубрин вздрогнул, юркнул вниз и произвел в углу какую-то сложную манипуляцию, после чего камень и доски сами собой легли на прежнее место и только дождь опилок посыпался внутрь каменного мешка. Тут он опять зажег лампочку, и дьявольская улыбка блеснула на его побледневшем лице. С этой улыбкой он сел на крышку сундука и принялся ждать.

Ни один звук уже не доходил до него, да ему и не надо было никаких звуков. Он решился выждать ровно два часа и затем скинуть сундучок вниз через слуховое окно.

Он занялся осмотром и решил, что сундук так прочен, что, кинь его хоть с Исаакиевского собора, он выдержит падение, а если и повредится, то очень немного, потому что весь сплошь из железа.