Журнал «Искатель» - Искатель, 2019 № 05

Вот чего бы я сейчас хотел, так это глоток кока-колы. Большой, смачный глоток кока-колы. Аж во рту ноет от этих мыслей. С ума сойти. Сколько тогда стоила баночка колы? Тридцать рублей? Тридцать пять? Сколько она стоит теперь? Бесценна. Бигмак и большую кока-колу со льдом, пожалуйста.

Если бы я только знал, что моя нормальная жизнь закончится и так случится, что я буду страдать без глотка воды, я пил бы больше колы в своей жизни, уж не сомневайтесь. Пил бы колу каждый день: утром, на завтрак, в обед и вечером. Напился бы колой на всю оставшуюся жизнь. Так-то вот.

Кажется, я только что видел, как пролетела птица. Я не совсем уверен, потому что думал, что птицы уже не летают. Давненько я не видел ни птиц, ни животных. Наверное, все они достались более умелым охотникам, чем я. Ха-ха. Такие у меня теперь шутки. На самом деле я и людей-то давно не видал. Раньше на дорогах встречалось много скитальцев, таких же, как к к, «а теперь все они как будто вымерли. Неужели и вправду? Страшно, об этом думать, лучше не стоит и начинать. Где-то там, внутри, мне хочется верить, что я не буду шагать вечно, что я найду когда-нибудь место, где можно будет остаться, место с людьми, кровом и едой, место, где я больше не буду один и где все как-нибудь да образуется. Но как только я думаю о том, что людей становится все меньше, что их почти не осталось, у меня от страха начинает крутить живот.

Сегодня мне неожиданно повезло: я нашел большой торговый центр на окраине какого-то города. Что это за город такой, я не знаю: никакого указателя на дороге не было, а может быть, я просто не заметил его в темноте. Торговый центр возник на моем пути как будто из ниоткуда, и сначала я даже подумал, что меня обманывает зрение. Но нет, он был такой же настоящий, как и я сам.

Долго я не решался зайти внутрь: боялся, что могу кого-нибудь там встретить. Говорят, сейчас все большие здания оккупированы городскими бандами, хотя сам я ни разу их не видел. Зато слышал много всяких душераздирающих историй, а однажды даже познакомился с парнем, который когда-то был в одной из таких банд — в прошлом, как он сказал. Мы прошли немного вместе по дороге. Не помню: может, нам и правда было по пути, а может, мы наврали что-то друг другу, чтобы только не брести в одиночестве. Но тогда он рассказал мне о банде, рассказал, что пробыл там совсем недолго и сбежал, как только понял, насколько худо обстоят дела. В его истории о том, что там происходило, трудно было поверить, но он утверждал, что именно так все и было, и клялся своими единственными кроссовками, что сам ни в чем таком участия не принимал. Но я ему не поверил. Да он и сам, наверное, знал, что я не верю. Тогда я спросил его, как он вообще туда попал и почему согласился стать частью всего этого. Он не хотел отвечать, все отмалчивался, а я все спрашивал и спрашивал, как заведенный, до тех пор, пока он не заорал: «Там был мой брат, придурок! Там был мой брат!» Вскоре после этого он остановился и сказал, что ему нужно в другую сторону. Я тогда еще надеялся, что мы могли бы переночевать вместе, и предложил ему ночь в обмен на половину упаковки собачьего корма, но он отказался. Мы не стали прощаться и желать друг другу удачной дороги, как это принято у скитальцев, я просто кивнул ему, и мы разошлись в разные стороны.

В торговом центре оказалось пусто — в этом я убедился. Сначала долго кружил вокруг да около: шумел, бросал камни в разбитые окна, делал все, что взбредет в голову, но и в здании, и вокруг него продолжала висеть мертвая тишина. Казалось, будто живыми были только мы с ним: оно так и пялилось на меня своими темными глазницами с осколками стекол.

Вертящаяся дверь главного входа была сломана. В щелях свистел ветер, как будто приглашая меня внутрь, но заходить я не спешил: сидел на ступеньках и смотрел на небо, на втоптанные в пыль растрепанные окурки, на порванные, размокшие от дождей и выцветшие от душного сухого воздуха афиши кинофильмов, которые все еще как-то держались на больших стендах. Неподалеку валялась сломанная тележка для продуктов, мимо меня из стороны в сторону летал фирменный пакет.

Не знаю, сколько времени я просидел на крыльце, прежде чем зайти внутрь, но в конце концов я все-таки сделал это. Как и везде, как и в других таких же местах, где мне довелось побывать за это время, в торговом центре царил беспорядок и разгром. На первом этаже — огромный супермаркет, куда я сразу же и отправился. Шкафчики нараспашку, сломанные тележки, застывшие навсегда кассовые ленты — мне столько раз доводилось видеть эту картину, что больше она меня не удивляет, не пугает и даже не расстраивает. Прошелся мимо отдела техники и бытовых приборов — одни только осколки стекол. Ни телевизоров, ни микроволновок, ни утюгов — всю технику вынесли тогда, когда люди еще думали, что она может для чего-то сгодиться. В соседнем отделе висят женские сорочки и колготки — веши, которые теперь не имеют для женщин никакого значения; до скончания века будут валяться здесь школьные тетради и шариковые ручки; халявные DVD-диски с фильмами, какие-то из них я смотрел, другие теперь никогда не увижу; подарочные наборы: гель для душа + шампунь, зубные щетки, соски, памперсы, наборы столовых приборов, поварешки, зубочистки и тому подобные ненужные штуки. Полезной находкой оказалась только пара носков и три чайные свечки, которые я обнаружил в пыльном углу, под стеллажом.

В продуктовом отделе пришлось поползать на коленях в поисках какой-нибудь приличной еды. Но все съедобное, все, что можно было найти на полках, давно уже отсюда выгребли. В одном из холодильников мне попались остатки мяса: тушки неизвестно кого, все еще обернутые в полиэтиленовую упаковку. Я думал, что давно привык к этому, но запах и вид испорченного мяса с отложенными в нем личинками вывернул меня наизнанку. Я даже не успел отойти в сторону и блеванул прямо там, возле холодильника с этой дрянью. Меня так долго выворачивало одним желудочным соком, что живот до сих пор неприятно ноет, да и горло саднит так, что все время хочется пить. Зато сколько у меня теперь воды! Эти идиоты, которые вынесли отсюда все, что могли, все до последней крошки, не догадались заглянуть в служебное помещение в самом конце зала. Пришлось, конечно, повозиться с замком, но все это ничего по сравнению стой большой нетронутой пятилитровой бутылью для кулера, которую я там обнаружил: она стояла за диваном и как будто специально дожидалась именно меня.

По неработающему эскалатору я поднялся на второй этаж. Здесь, в одежных и обувных бутиках, мне повезло больше. В магазине для неформалов, в закутке торгового центра, я нашел отличные мартинсы. Бесценная находка по нынешним временам! Такие ботинки не промокают, и в них можно сколько угодно ходить по грязи. Да и вряд ли они сносятся так же быстро, как мои кроссовки, — я поменял уже третью пару. Правда, ботинки велики мне размера на два, и даже если надевать их с носком и портянкой, они все равно болтаются на ноге, но это лучше, чем ничего. В соседнем магазине нашелся отличный рюкзак из плотной непромокаемой ткани. Он девчачий, с розовыми цветочками по бокам, но всяко удобнее моей дорожной сумки, которая все время сваливается с плеча. Свой скудный скарб я тут же переложил в рюкзак, а сумку бросил прямо там, на полу. Мне не хотелось с ней расставаться: все-таки столько времени она была со мной, но что поделать, мне и так приходится тащить картон, а теперь еще и пятилитровую канистру воды. С убогого однорукого манекена, валявшегося на полу в «Модной молодежной одежде», я снял вполне приличные джинсы. Можно носить их поверх тех, что на мне сейчас, тогда они не займут место в рюкзаке, да и ночами так будет теплее. В примерочной я нашел треснувшее зеркало и заставил себя в него посмотреться. Я давно уже не видел своего отражения и даже не представлял, что сделалось со мной за время скитаний. Я ожидал, что увижу в зеркале незнакомца. Но я узнал себя, узнал даже лучше, чем в прежние времена. Теперь — почему-то именно теперь — я смотрел на свое лицо и не удивлялся: я знал себя именно таким. Я знал, что я — это тот самый парень, который только что напяливал на себя вторые джинсы, а несколькими часами раньше ползал по грязному, заляпанному полу супермаркета в поисках еды, а еще раньше шел по дороге, умирая от усталости, шел в этой тихой холодной ночи и, как безумный, разговаривал сам с собой. Я поразился только тому, как сильно похудел: лицо мое стало таким узким, что даже несуразная ощипанная борода, которую я иногда состригаю маникюрными ножницами, не спасает положения. Теперь-то я знаю, что делал это зря: обрезанная кое-как и чем попало бороденка выглядит совсем нелепой на моем и так не очень-то симпатичном лице.