Эдуард Геворкян - Темная гора

Я был избавлен от таких повинностей не только потому, что был самым старшим из оруженосцев. Варсак ссудил надзирателю Стету несколько драхм, и тот не придирался ко мне. Откупиться мог и я сам, но слугам не положено иметь при себе денег, хотя у каждого, как быстро выяснилось, было припрятано немного меди или серебра на мелкие радости.

Надзиратели сразу же по нашему прибытию выстроили слуг и указали места, расписав всех по именам господ. Это меня вполне устраивало. Варсак назвал меня своим весьма дальним родственником из Тайшебаини, а имя мое якобы Тар. Пожилой надзиратель, лениво помахивая прутиком, указал мне на топчан, пригляделся к моему небогатому скарбу и посоветовал не показываться в лагере вечером, после отбоя. Подгулявшие новобранцы могли поймать высунувшего нос за пределы матерчатых стен оруженосца и подшутить над ним, если тот не сможет или не успеет откупиться. Шутят иногда весьма пакостно. Одного чуть не утопили с веселым смехом в нужнике. Хорошо, мимо проходил кто-то из старших наставников и разогнал весельчаков. Днем нам полагалось быть рядом с гоплитами, чтобы вовремя подать воды или сменить их одежду после долгих изнурительных упражнений.

Новобранцы жили в большом благоустроенном доме рядом с каналом. В двух-трех стадиях отсюда располагался плац с хитроумными устройствами, которые явно предназначались для того, чтобы выбить спесь из будущих воинов.

Жизнь прислужника легка, но унизительна. Нам нет нужды бегать с тяжелым вооружением вокруг лагеря, лазать по скользким бревнам и огромным камням, соединенным цепями, да так, что от малейшего движения бревна начинают вращаться под ногами, а камни угрожающе раскачиваются в разные стороны, норовя скинуть вниз или разбить голову… Слугам нет надобности выпрыгивать с метателем наперевес из дыр в стенах, изображающих створки звездных машин, и, рискуя поджарить своих товарищей слева и справа, бежать зигзагами сквозь понатыканные без видимого порядка раскрашенные столбики, причем желтые надо спалить, а зеленые — даже не задеть огнем. В это время слуги могут прохлаждаться в тени под навесом. Но если нет рядом твоего господина, то любой может пнуть или послать за пивом. Кое-кто из оруженосцев пытался подражать своих хозяевам, это не запрещалось и не поощрялось, просто никто не обращал внимания на то, как молодой недотепа летит вниз головой с бревна или с синяками на теле отползает от жутких маятников. Цел ты или переломал кости — все равно утром надо подняться затемно, еще раз вычистить господские доспехи и перетряхнуть одежду, а потом выстроиться у дома, в ожидании, когда тебя позовет твой хозяин.

Слева от меня закуток чинца Го, а справа разместился шустрый и разбитной северянин Болк. В отличие от тощего желтокожего чинца Болк выглядел сильным и выносливым, как и его хозяин, прибывший на одном корабле с нами. Из бесконечных вечерних рассказов Болка я понял, что достойный Верт вроде бы не по своей воле оказался здесь. Знатные родственники сбыли его второпях в гоплиты, чтобы не вызвать неудовольствие управителя Северной Киммериды, за дочкой которого он небезуспешно ухлестывал, хотя в пару ей был назначен юноша из другого рода. Впрочем, Болк быстро забывал, о чем недавно рассказывал, и очередная история о себе и своем господине звучала уже на иной лад. После того как гасили свет, Болк принимался громко шептать на ломаном коинаке, пересыпая непонятными словечками, о своих с Вертом приключениях на далеких северных островах, где женщины полногруды и белы, а по стати своей далеко превосходят южанок. По-моему, чинец не понимал его, потому что время от времени невпопад хмыкал и поддакивал.

Я не поддерживал эти разговоры. Мне было неприятно находиться в таких простых отношениях с людьми нижних каст, но деваться все равно некуда. Вскоре и мне пришлось сочинять историю о себе. Она вышла не очень связной, но Болк только спросил, часто ли бьет меня хозяин не по делу, и снова принялся описывать, как они, перебираясь с крыши на крышу, влезали в окна зрелых девиц и как весело они проводили время в уютных теремах… Вскоре я привык засыпать под его шепот.

Заканчивалась вторая декада первого месяца нашего пребывания в лагере, когда Болк сказал, что после того, как новобранцы пройдут ритуал вступления, будет произведен отбор среди слуг. Вот месяца через два и решат, кто достоин быть оруженосцем, а кого отправят разгребать вонючие зиккураты в позорных деревнях. Кто-то из дальнего угла предложил Болку засунуть себе в задницу болтливый язык, но северянин на этот раз не отшутился, а кинулся в угол и намял бока тем, кто подвернулся под его кулачищи. Вернувшись на свое место, он тихо сказал, что завтра попросит господина показать ему, как управляться с оружием. Дело в том, пояснил он, что хоть и называют нас оруженосцами, да только это ничего не значит, и, пока нас не утвердят в этом хоть и нижнем, но военном чине, мы остаемся прислугой. Я понял, что он не шутит. У Болка вряд ли возникнут затруднения, по той ухватке, с какой он подавал и принимал оружие от Верта, видно было, что боевая снасть ему не в диковинку. В этом лагере я не был самым старшим. Двое вообще мне даже в отцы годились — молодые господа не смогли расстаться со старыми слугами.

Утром, дождавшись, когда нас отпустили после построения, я спросил у Варсака о судьбе оруженосцев. Он задумался.

— Что-то говорили об этом, — сказал он. — Только тебе не обязательно уметь обращаться с оружием, хотя и не помешает. Те, кто знает грамоту, будут зачислены без испытания.

— Это хорошо, — успокоился я. — В грамоте я сильнее был даже нашего кибернейоса.

Тут я вспомнил о том, что пришлось бросить, с чем расстаться, и приуныл. Эх, был я уважаемым механиком из рода механиков, а теперь жалкий слуга, дрожащий от страха, что его не зачислят в оруженосцы. Но лучше трудная жизнь в Гизе, чем быстрая смерть в Микенах!

Варсак заметил, что настроение у меня испортилось. Он хотел что-то сказать, огляделся по сторонам и, не желая, чтобы обратили внимание на слишком долгую беседу слуги и господина, отвел меня за насыпь.

— Вот о чем я не подумал, — озабоченно сказал он. — Тебя ведь спросят, откуда знаешь грамоту, кто научил да почему?

— Скажу, в твоем доме все грамотные, вот и я потихоньку научился. Там слово, здесь два.

— Да-а? — с сомнением протянул он. — Если в это поверят… Нет, погоди, я же бессемейный, и это записано! Скажем так, ты служил у хозяина, а наследник умер. Слуг выморочного рода распределили кого куда, а тебя я подобрал в работном доме и взял в память о дальнем родственнике. Имя прежнего хозяина Базун. Был у меня такой в родне, давно помер. Впрочем, через два-три месяца нас уже здесь не будет, а там…