Эдуард Геворкян - Темная гора

У двери встали с клинками на изготовку трое стражников, у одного из них было огнеметное копье. Полит хотел было присоединиться к ним, но базилей приказал ему быть рядом с Калипсо и детьми. Сам Одиссей по настоянию Родота, встретившего их в зале, воссел на трон. Лук и колчан, однако, пристроил рядом.

— Еще немного, о правитель, — сказал Родот, — и все будет закончено. Бунтовщики разбежались, как корабельные крысы по закоулкам, сейчас их хватают поодиночке.

Базилей ничего не ответил, лишь Арет сердито рявкнул на мудреца:

— Что же ты не предупредил нас о тайных ходах?! Зашли бы они к нам со спины и уложили бы всех!

— Не думаю, что двигала ими отвага, — усмехнулся Родот. — Скорее, мечтали они о спасении, да не повезло, нарвались на вас. Мы же истребляем лишь самых ярых, остальные должны работать. И чем скорее, тем лучше! Больше всего требуется людей в нижние поплавки вычерпывать воду. Много времени плавает наше последнее убежище, сколько раз приходилось латать прохудевшую обшивку, и если бросят нерадивые рабы свое занятие, то недолго плыть нам.

— И часто они бунтуют? — спросил Медон.

— По-всякому бывает. Порой два или три поколения в тиши и мире проведут, а то вдруг бунт за бунтом.

— На что же они надеются? — нахмурился Арет. — Если уж базилея вы на трон призвали, то выкладывай все!

Родот пристально глянул на старого воина, перевел взгляд на Одиссея, что, задумавшись, молча сидел.

— И в мыслях нет скрыть что-либо от вас, достойнейшие! Надеются рабы стать господами, что же еще! Такое бывало не раз. Побеждали они, и тогда господа опускались вниз, ведь кто-то должен откачивать воду, а кто-то ими управлять. Теперь никто и не помнит, кто из господ, а кто из рабов. Не важно, кто ты, важно — где!

— Хитро придумано… — протянул Арет.

— Но разумно вполне, — отозвался Медон. — Однако ты говоришь о поколениях, мудрый Родот. Сколько же лет вас носит по волнам?

— Трудно сказать. Речь о годах ты ведешь, когда следует вопрошать о столетиях.

Наступила тишина. Лишь у бойниц шумно сопел Ахеменид, нюхая воздух, и дети возились, норовя выглянуть наружу, а Калипсо держала их за руки, чтобы не вывалились ненароком.

— Так, значит, горе этой плавающей многие сотни лет! — благоговейно прошептал Медон. — Неужто так давно погибла Посейдония?

— Ну что ты, достойный Медон, — благодушно ответил Родот. — Посейдония исчезла не сотни, а тысячи лет назад. Мы уже счет годам потеряли. Долгое время уцелевшие поселения по обе стороны Великого Моря, которое вы называете Океаном, пытались возродить былое величие, но втуне! Пропали, рассыпались в прах города блестящие, исчезли царства сильные, пришлось нам сначала все начинать. Давным-давно в далекой земле, что по ту сторону Океана, соорудили последние умельцы гадиритов нашу плавающую пирамиду, и с тех пор мы не ищем пристанища, а пытаемся его создать, чтобы, укрепившись, вернуть Посейдонию обратно…

— Темны слова твои! — буркнул Арет и отошел к бойницам.

За дверью послышалась какая-то возня. Стражники выставили клинки, а тот, что держал огнеметное копье, отошел назад и нацелил его в проем. Появился гадирит в бронзовых наплечниках. Он быстро подошел к Родоту и что-то сказал ему.

— Бунт подавлен! — торжественно провозгласил Родот, преклонился в поклоне перед базилеем. — Твое правление теперь восславятся порядком.

Глядя на лысого мудреца, согнулись в поклоне и стражники.

— Вот напасть с этим Родотом, — тихо сказал Арет стоящей у бойницы Калипсо. — Неужто базилею теперь придется через этого плешака распоряжаться? Я бы вмешался, да языка не знаю.

С этими словами он испытующе поглядел на нимфу, но та лишь покачала головой.

— Напрасно ты думаешь, что дело решенное, — так же тихо ответила она. Одиссей не станет глиной в руках гончара. Ему не суждено быть царем гадиритов.

Арет хотел ей возразить, но не успел. В зал правителей вошли стражники, которые вели закованного в цепи раба. Голова его была опущена, но еще до того, как он поднял глаза, по длинной косице Арет узнал его.

— А вот и зачинщик, — сказал Родот. — Как пожелаешь, правитель, отдать ли его вышивальщицам искусным или попросту жизни лишить, милость твою явив?

Помолчал базилей, потом окинул взглядом стражу, будто считая, сколько их тут на него и спутников его приходится, а потом строго заметил Родоту:

— Раз уж признал ты меня правителем вашим, так изволь удалиться и стражу с собой уведи. Я же решу, как нам быть с бунтарем.

Одобрительно кивнул Арет, нахмурился Медон, опасливо покосившись на Родота, но гадиритский мудрец расплылся в довольной улыбке и, кланяясь, попятился к выходу. В дверях он щелкнул пальцами и стражники ушли вместе с ним, оставив пленника в зале.

Когда дверь прикрылась за последним гадиритом, Арет подскочил к рабу, смерил его с ног до головы и злорадно сказал:

— Что, допрыгался, собачий сын!..

Тут он поперхнулся и виновато скосил глаза на Калипсо, но она и бровью не повела. Седдер же ответил ему дерзким взглядом, сплюнул и уселся на пол, загремев цепями.

— Забить ему плевок обратно в глотку? — спросил Арет базилея.

— Нет! Сними с него оковы, — велел Одиссей.

Старый воин пробормотал родосскую поговорку о глупом родственнике, что хуже двух врагов, взялся за цепь и рывком поставил Седдера на ноги. Долго возился с замком, наконец потерял терпение и мечом разрубил толстое медное звено. Острие клинка задело руку Седдера и оставило длинную царапину на локте, но тот даже не вздрогнул.

— Что же ты ключ у стража не взял? — удивился Медон.

— Что же ты мне раньше не сказал? — сверкнул глазами Арет. — Много тут мудрецов развелось?..

Базилей поднял руку, призывая к молчанию.

Между тем Седдер сбросил с себя цепь и подошел к Одиссею. Старый воин мигнул Политу. Юноша переместился ближе к трону, встав за спиной Седдера с обнаженным мечом.

— Ну и что мне с ним делать? — спросил базилей у Калипсо. — Начинать правление с казни — дурная примета, а помиловать — скажут, что нерешителен, мягок…

— Не о том говоришь, о возлюбленный мой, — еле слышно ответила прекрасная нимфа, и такая горечь прозвучала в ее голосе, что Арет и Медон переглянулись в удивлении. — Что тебе замыслы гадиритов, когда нам, возможно, расстаться вскоре придется навеки! Пусть не прельщают тебя замыслы их о царстве великом, нет в том царстве места тебе или мне.

— Что ж, и о том поразмыслим, — сказал Одиссей. — Но пока мы во власти твоих соплеменников, не разумно ли им до поры не перечить? А пока расспроси несчастного брата своего, есть ли возможность жизнь ему подарить, и будет ли верен он мне за эту милость?

Нехотя заговорила Калипсо, горделиво вскинул голову Седдер и коротко ответил.