Мишель Демют - Неторопливая машина времени [компиляция]

— Как пожелаете… брат мой. Для меня сейчас дорог каждый человек. Должен признаться, что… в общем, мы несем весьма ощутимые потери с первых же часов столкновения.

— Да, я слышал об этом. Я знаю также, что командующий силами Хундта бросил в бой все свои резервы, включая секретное подразделение боевых магов.

Офицер встал. Он с трудом разомкнул судорожно стиснутые челюсти.

— Численно мы превосходим европейцев в три раза. И у нас имеются резервы, которые мы пока не собираемся использовать.

«Эти безумцы готовы взорвать всю планету ради своих амбиций, — подумал брат Доломар, — Стоит теперь вмешаться в драку бравым марсианским воякам, и…»

Он вышел из палатки впереди офицера. Солнце опустилось почти до гребня рыжих холмов на горизонте. Холодный ветер хлопал брезентом, плохо закрепленным на замаскированных в кустах электрокарах. На куполе соседней палатки брат Доломар заметил большую передающую антенну.

— Вы хотите отправиться немедленно? — не поворачиваясь к нему, поинтересовался офицер.

— Моя миссия должна выполняться без задержек, от которых могут пострадать братья, — ответил брат Доломар с ноткой фанатизма в голосе.

Он понял с приятным удивлением, что офицер выделил ему одноместный аэрокар, миниатюрный аппарат, более всего походивший на прозрачный пузырь, в который зачем-то запихнули металлический стул.

— Более трех тысяч километров автономного полета. Вас снабдят опознавательными сигналами нейтральной стороны, но я советую не терять время на размышления, если вас перехватят европейцы. Вы должны немедленно приземлиться и сдаться. Это вообще-то разведывательный аппарат. Вооружение — один лазер небольшого калибра. Конечно, он выглядит совершенно несерьезно даже по сравнению с самым безмозглым европейским пехотинцем, в распоряжении у которого имеется арсенал, достаточный для уничтожения половины дивизии. У аппарата включен автоответчик на кодированные запросы всех наших частей этого сектора. Но после 200 километров полета вам нужно избегать любых встреч. Впрочем, я полагаю, что вы сами хорошо знаете, куда направляетесь.

— На северо-восток, — простодушно пояснил брат Доломар.

— Хм. Прямо к европейцам в лапы… — Голос офицера приобрел зловещий оттенок, но он тут же улыбнулся и протянул руку. — Если вернетесь… Меня зовут МакДонолли. Постарайтесь не забыть. МакДонолли.

— Я не забуду.

Брат Доломар взгромоздился на летающий стул и неторопливо поднялся в вечернее небо, небрежно разрисованное оранжевыми и серыми полосами. Его охватило ощущение возвращенной свободы.

Перевалив через гряду холмов, он погрузился в лучи заходящего солнца. Резкие порывы ветра заставляли вибрировать хрупкий аппарат. Смеркалось. Над правым передним колесом начали перемигиваться два огня: желтый и фиолетовый, отвечая на чье-то требование идентификации. Тем не менее, на земле среди расползающихся озер тьмы и уменьшающихся пляжей сумерек не обнаруживалось никаких признаков больших масс вооруженных людей. Позади него, по направлению к покинутому им лагерю, разливался сплошной океан ночи.

Автопилот то и дело пощелкивал, словно в ответ на негромкое бормотание двигателя.

После холмов под ним потянулась бесконечная серая равнина. Справа от него на север двигалась колонна каров, поднимавших тучи пыли, зависавшей в воздухе подобно туману. Брат Доломар опустился ниже. Теперь он скользил в нескольких метрах над землей, покрытой высокой травой.

Вскоре он обнаружил впереди по курсу репер, который высматривал уже некоторое время. Это была широкая река с усеянной мелкими островками и отмелями поверхностью.

Теперь можно было со спокойной душой положиться на автопилот.

Очень скоро он стал раскачиваться, словно на качелях, между молчанием ночи и мурлыканьем аэрокара, между первыми звездами на темно-синем небе и полусном, то и дело прерываемым порывами ветра.

— Почему мы не уходим? — спросил Антон Йодрелл. Он не понимал, то ли они осаждают ферму, то ли эти существа, «ангелы», как их называл пацифиец, не позволяли им убраться отсюда, пока у них не закончатся продукты. Или пока они окончательно не свихнутся.

Уже дважды или трижды в течение бесконечного дня Антона посещало странное чувство, нечто вроде охватывавшей его абсолютной пустоты в голове. Он пытался рассказать об этом пацифийцу, но Марлеха сначала рассмеялся, а потом положил свою огромную ладонь на его лоб.

— Там, внутри, никогда не было настоящего порядка, — сказал он со странной улыбкой.

Антон подумал, что сейчас снова начнется одна из этих бесконечных историй, которые островитянин рассказывал ему на протяжении первой половины дня, словно он был ребенком, которого нужно успокоить.

— Ты считаешь всех европейцев идиотами, не так ли? Именно об этом талдычит ваша пропаганда. Этот урок с вами проводили, конечно, ваши маги перед тем, как вас забросили в Австралию?

— Заткнись, — шепотом оборвал его Марлеха. Он пристально следил за фермой. Антон перевернулся на живот и тоже стал смотреть в ту сторону. Он даже включил прослушивание, но безрезультатно.

Он почти не помнил случившееся с ним ночью. Кажется, пацифиец оглушил его. Когда он пришел в себя, Марлеха объяснил, что поступил так для его же блага. Что эти существа, там, на ферме, не должны знать, что они все еще здесь. В то же время, он почти сразу же принялся говорить нечто прямо противоположное. Он заявил, что у этих «ангелов» на ферме такие глаза, что они могут видеть всюду, и что с ними не пройдет никакая человеческая хитрость.

— Я многое не понимаю, — пожал плечами Антон. — Почему вы оказались здесь? И этот твой напарник… Почему он погиб? Слушай, там ведь нет никаких ангелов. Ангелы не умирают, если я правильно запомнил то, что рассказывал кюре, который попал к нам в плен в деревне. Ангелы вообще не живые.

— Да, они существуют вечно, — торжественно кивнул Марлеха.

Антон ткнул пальцем по направлению к ферме.

— А моя граната? Кого она убила?

Пацифиец резко обернулся. В его глазах застыл ужас.

— Что ты несешь, европеец? — угрожающе рявкнул он.

Похоже, что он не придушил Антона только потому, что тот удивленно замолчал.

— Что ты там наделал со своей чертовой гранатой? Что там произошло, а? Ты просто хвастаешь, или…

Антон принялся сбивчиво рассказывать о своем приключении. Да, он действительно умолчал о случившемся в подвале. И сделал это сознательно, потому что инстинктивно опасался реакции пацифийца.

— На твоем мундире тоже была эта черная слизь… Вот здесь. — И он показал на правое бедро Марлехи. Но сейчас на ткани не было видно ничего подозрительного, если не считать пыли и зеленых пятен.