Ромен Люказо - Лаций. Мир ноэмов [litres]

И ощутила присутствие. Вначале она не обратила на него особого внимания. Оно было лишь мелькнувшей тенью, движением, которое она заметила краем мысленного взора. Потом оно обрело форму. С каждым шагом, который Плавтина делала в реальном мире, она все четче ощущала это присутствие в паучьем лабиринте Корабля. Это существо заползло во все бесчисленные системы управления, оставленные маленькими ноэмами, которые обитали в них прежде. Оно оккупировало двери лифтов, детекторы кислорода, клапаны и коммутаторы, системы тревоги и противопожарные заслонки. Это было какое-то гигантское существо или же множество идентичных существ, она не могла бы сказать точно. В любом случае она чувствовала, что они наделены примитивной и агрессивной волей, как рой насекомых, движимых одной и той же хищнической прожорливостью.

И корабль показался ей отвратительной темной комнатой, которая от пола до потолка покрыта ненасытными и липкими насекомыми.

Эти существа не прятались, но, казалось, не интересовались ни Плавтиной, ни тремя маленькими эргатами, которые ее сопровождали. Она отступила, съежилась, но все еще внимательно прислушивалась к миру разумов.

Так внимательно, что на повороте сильно ударилась головой о железную дверь и не устояла на ногах.

Одно такое существо стояло прямо перед ней. Оно походило на сверчка – отвратительное, прожорливое создание, – но было массивным, огромным, куда мощнее ее самой. Под полупрозрачным панцирем угадывались тошнотворного вида внутренние органы. Плавтину словно парализовало, она уставилась на него в уверенности, что оно ее сейчас разорвет. Существо фасеточными глазами осмотрело коридор, и все же не увидело ни ее, ни Вергилия, ни военных автоматов, расположившихся по сторонам. Слава Человеку, подумала она.

Она потерла ушибленный лоб и начала вставать. Инстинкт велел ей не шуметь. Какой абсурд: это существо находилось в месте совсем иного рода. Но почему же оно не распознало ноэма ни в Плавтине, ни в четырех эргатах? Ойке отсекла разумы эргатов от сознания Корабля, наделив их автономией. Но что же она сама?

Плавтина задумалась. Хищник был запрограммирован для охоты на ноэмов. Она же в какой-то мере перестала быть Разумом. Но кто же она? Живое существо? И где находится ее душа? Не в верхней части мозга – Плавтина знала, что она искусственная. Но где же она тогда? Распределена по всем клеткам ее тела? Это невозможно. Оставался только проводник между когнитивными функциями, расположенными в коре головного мозга и в позвоночнике. Сцепление простых, примитивных клеток, работа которых не менялась с древнейших времен, с тех пор, как первые животные появились на грязном берегу древних континентов старой планеты. Живое ископаемое, которое каждое биологическое существо носило в себе и которое управляло самыми базовыми реакциями. Ей пришла в голову нелепая идея: что ее сознание на самом деле находится в рептильной луковице, а ее видение мира рождается из гештальта бесконтрольных электрических импульсов биологического происхождения, а не из тщательно выстроенной умозрительной логики, свойственной ноэмам.

Животное, а не автомат. Существо, созданное для выживания, а не для понимания. Она задрожала.

Чудовище резко развернулось и уставилось на нее насекомьими глазами, раскрывая за спиной тонкие, почти прозрачные крылья в прожилках.

Плавтина замерла на месте, не в силах пошевелиться. Он что-то чувствовал; скачок проходившего через нее потока информации, неожиданное мысленное эхо. Может, он ее и видел, но мысленно не мог допустить ее существования. Может быть, его удерживало что-то вроде Уз. В любом случае он ее не воспринимал, а она его видела. На дрожащих ногах она шагнула к нему. Существо притворилось, что отступает, и лихорадочно застучало жвалами. Плавтина приблизилась к его чешуйчатому телу, к крепкому панцирю, протянула руку и положила ее ладонью вниз на его лоб с короткой жесткой порослью волос. На мгновение сверчок задрожал. Теперь Плавтина с легкостью могла рассмотреть его строение под кожей, под верхними защитными слоями, не способными сопротивляться тому давлению, которое она на них оказывала. Она запустила руку внутрь насекомого, пробив хитин, и пальцами сжала его внутренние органы. На ощупь они были скользкими, гладкими, почти влажными, но все же не совсем.

Сверчка пронзила дрожь, а потом он испарился. Плавтина на несколько секунд закрыла глаза. Она почти ощутила влагу у себя на пальцах, но рука была чистой. Здесь все было символическим.

Она снова обратила внимание на реальность. Пока ее не было, Вергилий с помощью паяльной лампы открыл крышку люка, которую заклинило. Именно здесь, в этом месте, находился ее соперник – страж, наводящий страх и все же беспомощный против нее. Мысленно хлопнув ладонью, она заставила механизм открыться. Дверь теперь походила на тело, лишенное души, которое двигалось, лишь если его к этому подталкивали снаружи, не имеющее собственной воли. Плавтина задрожала от этого холодного прикосновения, будто трогаешь труп. Тяжелая металлическая пластина секунду сопротивлялась силе поршня, потом сдалась с гидравлическим щелчком, пропустила тонкий, бледный луч света.

С другой стороны раздался скрежет металла о металл. Еще и еще. Люк полностью открылся, не издав ни звука. Брызнувший из отверстия яркий свет на миг ослепил Плавтину. Смерть, – сказала она себе с неожиданным спокойствием, – ждет меня на той стороне.

Корпус корабля задрожал. Дрожь завибрировала в полу, усилилась, пронзила Эврибиада там, где его тело соприкасалось с металлическими деталями корабля. Поднятый турбинами сильный ветер мел по палубе.

Оставшиеся на платформе эпибаты расступились. Им нельзя было терять ни секунды. И все-таки возвращаться в реальность было нелегко. Время – или сознание – этого мира двигалось гораздо быстрее, чем в онейротроне. Неожиданное и сильное ощущение одиночества и несчастья поколебало решимость Эврибиада. Он прочел ту же нерешительность в глазах Феоместора, и ему стало немного легче – достаточно, по крайней мере, чтобы пролаять приказы, которые он должен был отдать.

Командный пункт был погружен в темноту, едва освещаемую экранами операторов. Сами операторы расселись вокруг него подковой, спиной к Эврибиаду, сосредоточившись на вихрях сообщений и запросов, поступавших от системы навигации. Лучшие из моряков не забыли о том обучении, которое получили перед уходом в море. И хорошо: этот Корабль совсем не походил на их трирему. Хотя… Те шаттлы, которые Отон предоставил в распоряжение его войскам, лишенные сознания и возможности мыслить, тоже требовали операторов. Отсутствие ноэмов гарантировало невидимость перед лицом врага, который привык сражаться с Интеллектами. Однако за все нужно было платить: лучший из людопсов и в подметки не годился самому медленному из автоматов. Вряд ли они выйдут победителями из космической битвы.