Станислав Лем - Дилеммы XXI века

19 лет назад в своём эссе «Биология и ценности» [24] См. в кн. «Лем С. Диалоги». – М.: АСТ, 2005, с. 441–522. я представил следующее о неоднозначности поведения вируса:

«Когда камень падает в гравитационном поле, мы не говорим, что он принял решение о том, должен ли он ускорить своё падение или нет. Напротив, когда вирус приближается к клетке, мы оказываемся в области классификационной неопределённости. Ведь реакции вируса являются, с одной стороны, обычными каталитическими процессами между большими молекулами и белковыми полимерами, но с другой стороны, вирус „атакует“ клетку и разрушает её как паразит, который использует её энергию и её строительный материал для размножения. Если мы отстаиваем мнение, что вирус наверняка не принимает никаких ценностно-ориентированных решений, и таким же образом рассуждаем о бактериях, тогда возникают трудности с амёбами, а если не с амёбами, то с кольчатыми червями и т. д.». Далее в тексте я хотел показать, как антропоцентрические ценностные понятия в некотором смысле неотступно преследуют нас при описании гомеостатических, в особенности биологических, явлений, и что мы не можем провести чёткое разграничение между тем, что является «чисто физико-химическим», и тем, что «оценивается телеологически» во всём пространстве жизненных процессов. По сути, с «физикалистской» точки зрения не должно быть принципиального различия между смертью, вызванной падением метеорита, и смертью от СПИДа. Однако нам трудно мириться с «чисто физикалистским» объяснением, прежде всего, если мы имеем дело как раз не с опасностью падения метеорита, а с опасностью вируса.

ВИЧ тайно проникает в организм, он скрывает свою «кровожадность» под искусно меняющимися шапками-невидимками, так что иммунологические силы безопасности либо гонятся за уже брошенными поддельными паромами, либо борются сами с собой, а в итоге вирус проникает в лимфоцитарную полицию и тем самым уничтожает её изнутри. Он также терпеливо ждёт, лежит в засаде, пока где-нибудь какие-нибудь возбудители инфекционных болезней не приведут силы безопасности в готовность по тревоге: тогда он мобилизуется для «удара ножом в спину».

4. Похоже, что репликативная функция вируса стимулируется, или «разогревается», различными самими по себе безобидными инфекциями. Хотя этот вопрос не так прост, как думал Роберт Галло около четырёх лет назад (такая инфекция, как, например, грипп, даже насморк или что-то подобное, вызывает массовую репликацию СПИДа). «Замедленное действие» продумано гораздо изощрённее, но мы не знаем как. (Спрашивать «почему» было бы бессмысленно; подробнее об этом ниже.)

5. Вирус, который состоит только из рибонуклеиновой кислоты, тайно внедряется в участок спирали ДНК человеческой клетки посредством собственной обратной транскриптазы через вирусные рестрикционные ферменты. Вирус, то есть его уже транскрибированный в ДНК геном, исчезает, так сказать, потому что с ним больше нельзя вести борьбу как с инородным телом: он стал частью клеточного генома и теперь ждёт своего часа, как бомба замедленного действия. Если пробил час, происходит «захват власти»: это трансформирующая функция вируса. Он теперь владеет всем генетическим аппаратом клетки и изменяет её курс так, что клетка производит десятки тысяч «потомков вируса», под завязку, и страшное потомство получает полную свободу действий.

В действительности всё это намного сложнее, чем представлено в этом описании. Я старался учесть только то, что необходимо для дальнейших рассуждений.

Сложность жизненных процессов совершенно невообразима. Примерно год назад, как позже можно было прочитать в « Frankfurter Allgemeinen Zeitung » от 10 апреля 1987 года, я высказался по теме СПИДа: «При прогнозировании подтверждается только абсолютно невероятное» и: «СПИД – это как плохая идея из плохого научно-фантастического романа». При этом я не хотел быть ироничным или шутить; проблема не подходит для этого. Профессор Манфред Эйген, специалист высокого уровня в вирусологии, в личной беседе со мной сказал, что и он около шести или семи лет назад считал появление вируса типа СПИДа со всеми его особенностями в высшей степени невероятным. Собственно говоря, эволюционные процессы, независимо от того, происходят ли они в микро- или макромасштабе, – всегда игра, правда, подобно игре в кости, шахматы или шашки, только с двумя альтернативными конечными состояниями (кто-то либо побеждает, либо проигрывает, что в эволюции означает выживание или вымирание), но не может быть предсказан конкретный ход игры: нельзя заранее знать все ходы произвольной шахматной партии! Я попытался так представить себе примитивную, но наглядную модель происхождения ВИЧ. Когда в лотерее участвует несколько человек, вероятность того, что кто-то правильно назовёт выигрышные номера, практически равна нулю. Но если вся страна играет, то есть, например, 12 миллионов человек, кто-то выигрывает свои миллионы почти каждую неделю. Но профессор Эйген объяснил мне, почему эта модель неверна: вероятность выигрыша в лотерее может быть вычислена заранее, потому что она стремится к среднему значению, в эволюционных играх, напротив, вообще невозможно рассчитать такое среднее значение. Человек как род был в начале биогенеза, то есть около 3,8 миллиарда лет назад, так же мало (разве только вероятностно) предсказуем, как появление вируса иммунодефицита человека за несколько десятилетий до его реального возникновения. Мои вымышленные биотехники в вышеупомянутом романе знали, что они хотят синтезировать, и у них были навыки в генной инженерии, которые соответствовали поставленной задаче. Что-то подобное может однажды произойти в действительности. Вирус СПИДа, однако, не был «выполненным под заказ» и никоим образом не был «только» биологической неудачей. Мы просто не знали на протяжении столетий, что в нас и вокруг нас кружатся целые облака генных частиц, что отделённые от эволюционирующих геномов последовательности генов наших домашних животных (крупный рогатый скот, кошки, лошади, козы, овцы и т. д.) постоянно «пересаживаются» из их организмов в наши, чаще всего без фатальных последствий. Так, в ходе бесчисленных путешествий – конкретную последовательность событий которых мы никогда не сможем восстановить – самоорганизовался этот зловещий, по сути, мёртвый вне нашего тела вирус. Потому как вирусы зависят от клеточного механизма своих хозяев; предоставленные сами себе, они не могут размножаться, всегда должен произойти своего рода «захват власти», и это случалось уже бесчисленное множество раз. Вирусологические справочники сообщают о всё более многочисленных семействах патогенных вирусов.