Станислав Лем - Дилеммы XXI века

В предпоследнем еженедельнике « Tygodnik Powszechny » меня вызвал в известной степени к доске, хотя в виде шутки, Михал Комар, спрашивая, почему я не верю в существование трёхногих зелёных человечков. Я получил также несколько письменных вопросов на эту же тему. В то же время определённая личная интуиция, сформулированная ещё до написания «Мгновения», оказывается теперь новой парадигмой в области, касающейся частоты появления жизни в Космосе, а в особенности судеб жизни на Земле.

В новом номере « American Scientist » я нашёл обсуждение двух книг, тезисы которых близки моим. Питер Д. Уорд и Дон Браунли, авторы первой из них, под названием « Rare Earth: Why Complex Life is Uncommon in the Universe » [44] «Уникальная Земля: почему высокоразвитая жизнь не является распространённым явлением во Вселенной» ( англ .). , утверждают: несомненно длинен список условий, которые должны быть выполнены, чтобы на какой-то планете не только появилась, но и расцвела жизнь. В первую очередь это вопрос расположения планеты в экосфере – именно в ней мы расположены, а уже Марс находится на самой её границе. Затем – я писал об этом – полезна бывает по соседству большая планета, нечто вроде пылесоса, как Юпитер, который перехватывает значительное число кружащихся в космическом пространстве смертоносных обломков материи или изменяет их пути, благодаря чему те не врезаются в Землю. Очень важно, разумеется, размещение в соответствующем месте спиральной галактики, чтобы космические катастрофы в виде взрывов суперновых звёзд, экстремально сильная и стойкая радиация, а также высокая температура не имели фатальных последствий. Все эти условия должны быть не только выполнены заранее, но также должны существовать соответственно долго, чтобы мы получили совершенно, впрочем, фальшивое и сложившееся в результате краткой жизнеспособности нашей цивилизации впечатление, что так как есть будет всегда.

В Солнечной системе есть много планет, но только одну Землю населяют живые существа. Когда Земля формировалась из протопланетарного диска, Солнце излучало значительно меньше радиационной энергии, чем теперь; оно только разогревалось. Но тогдашняя атмосфера, не способствующая жизни, ибо была бескислородной, вовсе не была плоха в роли накопителя тепла; в некотором смысле это напоминало сегодняшний тепличный или же парниковый эффект. Потом наступила эпоха, довольно продолжительная, по меньшей мере около полумиллиарда лет, очень сильной бомбардировки нас частицами упомянутого протопланетарного диска. На Земле следы этого страшного обстрела были стёрты благодаря геологическо-биологическим процессам, но в то же время зафиксированную «фотографию» начального состояния также и нашей планеты мы можем увидеть на Луне.

Есть несколько загадок, которые мы не можем разрешить. Всякая жизнь возможна благодаря двум видам органических соединений: нуклеотидам (это производные нуклеиновых кислот), которые, числом четыре, управляют синтезом аминокислот, или просто образуют белки, а также собственно белкам. И здесь возникает классическая проблема яйца и курицы: необходимы были как нуклеотиды, так и протеины. Когда мы имеем телегу, нужны и лошади. Старая гипотеза Сванте Аррениуса, согласно которой споры жизни были занесены из Космоса, ничего нам не объясняет, зато немного напоминает ресторанный метод: это уладит коллега. Если же мы предполагаем, что в Космосе в принципе господствует материальная однородность, процесс возникновения этих зачатков так или иначе должен быть похожим. Популярная в последнее время «гипотеза Геи» – Земли как одного большого организма – выглядит для меня довольно романтической идеализацией.

Однако идём дальше. Мы знаем, что сначала возникли три больших таксономических домена: бактерии, эукариоты и археи. Мы знаем, что эукариотная клетка – закрытая оболочкой с ядром – строилась, по меньшей мере, больше миллиарда лет. Скачок от одноклеточных организмов к многоклеточным требует множества последовательных ступеней развития, неслыханно трудных и, собственно говоря, невозможных для воссоздания. Уже Гиббс заметил, что обратное воссоздание стохастических и вероятностных процессов, от которых не осталось следа, представляет область, открытую для всевозможных спекуляций. Можно выдвигать различные концепции, и нет способа ни для их верификации, ни для хотя бы частичной фальсификации. Самым убедительным же доводом того, что эволюция действительно произошла, является существование нас самих и всего живого мира.

Цитируемые здесь два американских автора определяют некоторого рода сальдо, то есть выполняют подведение итогов. Сейчас уже известно – я писал об этом также в «Мгновении», – что почти полное превращение земного шара в огромную обледеневшую планету произошло 2,4 миллиарда лет назад. Земля оказалась необычайно близко от границы, за которой она полностью бы замёрзла и стала бы слишком холодной для каких-либо форм жизни. Однако тогда, как сегодня считается, во‑первых, усилилась инсоляционная солнечная энергия, во‑вторых, наступила эпоха довольно бурной сейсмической активности. Неизвестно, имел ли земной шар такой же наклон оси вращения к эклиптике, как сейчас, или нет – в любом случае, ледяной панцирь треснул и начал отодвигаться в направлении полюсов. Земные континенты образовывали тогда одну огромную материковую массу; одни называют её Пангея, другие иначе, по этому поводу возникает много различных споров, как это обычно бывает среди специалистов.

Затем жизнь понемногу развивалась, вплоть до так называемого кембрийского взрыва, произошедшего шестьсот миллионов лет назад. Тогда наступило такое благоприятное потепление и такое улучшение условий, что могли возникнуть в результате какого-то поразительного рывка все те отряды живых организмов, которые существуют до сегодняшнего дня. Однако тот факт, что три миллиарда лет должны были пройти от возникновения жизни до того момента, когда она смогла принять форму многоклеточных организмов, означает, что формирование животной жизни намного более трудная и – если можно так сказать – более дерзкая проблема, чем первичное зарождение неживотной жизни.

Фримен Дайсон, мудрый человек, и его сотрудники пришли к выводу, что требуется минимум триста генов, чтобы создать наименьшую частичку жизни. Есть простейшие организмы, а именно вирусы, но трудно их назвать живыми, поскольку они не имеют никакого обмена веществ. Такой вирус под электронным микроскопом выглядит как столик на трёх ногах, имеет белковую оболочку и своей головой проникает внутрь бактерии. Его энзиматический комплекс как бы переставляет стрелки внутреннего обмена веществ бактерии таким образом, что она начинает производить только потомство вирусов, после чего лопается и сотни вирусов вылетают наружу. Первоначально считали, что если этот вирус неживой, то движется он согласно закону броуновского движения, как обычный порошок, всыпанный в воду. Однако нет – оказывается, что бактерия образует в ходе своего обмена веществ выделения таким образом, что вокруг неё возникает нечто вроде поля со слабеющим напряжением. Вирус же устроен так, что это поле распознаёт и направляется к бактерии, однако начинает действовать только внутри неё. Вирусы не предшествовали возникновению простейшей клеточной жизни, потому что не могли бы ни на ком паразитировать.