Питер Гамильтон - Дисфункция реальности

— Что теперь? — мрачно спросил он.

— Я бы посоветовал найти где-нибудь пару домошимпов, чтобы все здесь прибрать. А тебе лучше свалить подальше.

— Это все?

— Я не собираюсь наказывать тебя за убийство бродяги из Звездного Моста. Но надо бы нам что-то сделать с твоим бешеным нравом. Ярость может принести пользу, только если ее правильно применять.

— В интересах компании.

— Да. И никогда не забывай об этом. Но не беспокойся, с возрастом твой характер улучшится.

Дариат повернулся и зашагал прочь от ручья. Выбравшись наверх, он целый день бесцельно бродил по саванне. Его мысли быстро успокоились. Он убил человека, но не чувствовал ни сожаления, ни раскаяния. Впрочем, и удовлетворения тоже. Он вообще не испытывал никаких эмоций, словно все произошедшее видел через экран АВ-проектора.

День заканчивался, осветительная труба потускнела и приобрела медный оттенок. Тогда он резко повернул в сторону Звездного Моста.

— Куда это ты собрался? — спросил его Рубра.

— Она моя. Я люблю ее. И она должна принадлежать мне. Сегодня и всегда.

— Нет. Всегда с тобой буду только я.

— Ты не сможешь меня остановить. И мне наплевать на компанию. Сам с ней управляйся. Я никогда этого не хотел. Мне нужна Анастасия.

— Перестань глупить.

И вот тогда Дариат что-то услышал: в мысленном голосе появился оттенок чувства — беспокойства. Рубра был чем-то встревожен.

— Что случилось?

— Ничего не случилось. Иди домой. Сегодня был тяжелый день.

— Нет.

Он попытался подключиться к сенсорным клеткам в деревне, но не смог. Рубра блокировал его сродственную связь.

— Иди домой.

Дариат пустился бегом.

— Вернись!

До деревни было больше километра. Розовые и желтые стебли травы, порой доходившие до пояса, хлестали мальчика по ногам. Он выбежал к началу склона и со страхом посмотрел вниз. Жители собирали вещи и покидали деревню. Половина вигвамов уже были сложены, свернуты в скатки и погружены на тележки. Скот согнали в одно стадо. Все костры погасли. Но время было совсем неподходящим, чтобы трогаться в путь. Уже почти наступила ночь. Мрачное предчувствие усилилось.

Дариат бросился вниз по склону, он дважды падал, обдирая колени и локти, но не обращал внимания на ссадины. На пути к вигваму Анастасии его провожали взгляды всех, кто был на улице.

Мальчик громко позвал ее по имени и отдернул полотнище.

Веревка была привязана к вершине остова вигвама. Чтобы ее закрепить, Анастасии, видимо, пришлось поставить одну на другую несколько корзин, теперь они валялись на полу.

Голова Анастасии свесилась на одну сторону, веревка прижалась к левой щеке прямо за ухом. Тело слегка покачивалось из стороны в сторону, и жерди вигвама отзывались жалобным скрипом.

Дариат не помнил, сколько простоял, глядя на нее. Он не мог понять, почему она так поступила. Он ничего не понимал.

— Ну, хватит, мальчик мой. Пойдем домой.

— Нет. Это ты виноват. Ты заставил меня ее бросить. А она была моей. Этого бы никогда не случилось, если бы ты не вмешивался в мою жизнь.

По его щекам потекли слезы.

— Я и есть твоя жизнь.

— Нет. Нет, нет, нет.

Он отгородился от мысленного голоса. Не стал слушать ни мольбы, ни угрозы.

На дне перевернутой корзины лежал листок бумаги, прижатый мешочком из козьей шкуры. Дариат взял его и прочел послание, оставленное Анастасией.

«Дариат, я знаю, что это сделал ты. И я знаю, ты думал, что делаешь это ради меня. Но все не так. Ты поступил по воле Анстида, он никогда не допустит твоего союза с Тоале. Я надеялась, что смогу тебе помочь. Но вижу, что не могу, я слишком слаба, чтобы одолеть Владыку царства. Прости.

У меня больше нет причин оставаться в этой Вселенной. Я освобождаю свой дух и продолжаю полет к Богу. Камни Тоале — мой прощальный подарок тебе; пользуйся ими, пожалуйста. Тебе предстоит пережить еще много сражений. Чтение будущего поможет в некоторых из них одержать победу.

Хочу, чтобы ты знал: все то время, пока мы были вместе, я любила тебя.

Анастасия Ригель».

Дариат развязал шнурок, стягивающий мешочек, и высыпал камни на пропыленный коврик. Пять кристаллов с рунами приземлились пустой стороной вверх. Он медленно собрал их и высыпал снова. Кристаллы легли точно так же. Пустое царство, пристанище заблудших душ.

Дариат бросился прочь из деревни. Он никогда больше туда не возвращался. Он забросил дидактические курсы, отверг сродственную связь с Руброй, потом поссорился с матерью и в пятнадцать лет ушел в свою квартиру.

Рубра ничего не мог сделать. Самый многообещающий протеже за многие десятилетия оказался для него потерян. Окно сродственной связи между ним и Дариатом оставалось закрытым; это был самый надежный блок, с которым пришлось столкнуться биотопу, и он оставался в действии даже во время сна. После месяца тщетных попыток Рубра был вынужден отступиться, подсознание Дариата оставалось запертым даже для самых мягких воздействий. Блок работал не столько на осознанном желании, сколько на чисто психологическом запрете. Возможно, это были последствия травмы.

Рубра проклял неудачного потомка и сосредоточился на подборе очередной кандидатуры. Наблюдение за Дариатом было возложено на одну из автоматических подпрограмм. Проводимые от случая к случаю проверки показывали полный распад личности: Дариат либо был пьян, либо пытался наскрести денег, ввязываясь в махинации, сомнительные даже по понятиям Валиска. Он никогда не нанимался на постоянную работу, питался пастой из желез космоскреба и порой на целые дни подключался к флек-альбомам. И больше ни разу не приближался к женщинам.

Так продолжалось тридцать лет. Рубра уже не утруждал себя наблюдением за этим пропащим человеком. А потом к Валиску подошел «Йаку».

Появление «Йаку» над Опунцией через шесть дней после его старта с Лалонда не вызвало никаких вопросов. К тому времени, когда грузовой звездолет послал запрос и получил разрешение на заход в док, еще ни один из флек-дисков Грэма Николсона не был доставлен к месту назначения. По мнению сущности биотопа и небольшой группы разведки при посольстве Эйвона (единственном представительстве Конфедерации, допущенном Руброй в биотоп), это был обычный грузовой корабль, каких космопорт Валиска принимал и отправлял до тридцати тысяч за год.

«Йаку» вышел в реальное пространство немного дальше от Валиска, чем это было принято, и дольше обычного корректировал полетный вектор — ядерный двигатель работал в весьма странной манере. Но корабли адамистов, посещавшие Валиск, нередко маневрировали на грани нарушений всех правил департамента астронавтики Конфедерации.