Питер Гамильтон - Дисфункция реальности

Бар «Харки» располагался на тридцать первом этаже космоскреба Сент-Мари. Живой оркестр на его крошечной сцене непрерывно наигрывал джаз, рваные мелодии с рыдающими голосами труб. Пятнадцатиметровая стойка бара была сделана из настоящего дуба и, как божился сам Харки, в двадцать втором столетии украшала парижский бордель. Бар предлагал тридцать восемь сортов пива и втрое большее количество крепких алкогольных напитков, включая и «Слезы Норфолка» для тех, кто мог себе это позволить. У стен находились отдельные кабинки, которые можно было закрыть и не опасаться чужих любопытствующих взглядов. Перед танцевальным пятачком стояли длинные столы для больших компаний, а круглые светильники под потолком испускали потоки фотонов самой нижней части желтого спектра. Харки гордился и своей кухней, где хозяйничал шеф-повар, до того работавший на королевской кухне княжества Джерез на Кулу. Молодые симпатичные официантки в черных открытых платьях обслуживали посетителей.

Такая роскошная атмосфера и относительно недорогие напитки привлекали сюда многих членов экипажей с кораблей, останавливающихся в порту Транквиллити, и почти каждый вечер зал был заполнен до отказа. Джошуа всегда любил посещать это заведение. Сначала нахальным подростком, взахлеб слушающим рассказы о космических странствиях, затем, когда был мусорщиком, он хвастался здесь достижениями и врал о невероятных находках, буквально ускользнувших из его рук, а теперь, став членом высшего общества, — в качестве капитана и владельца корабля, одного из самых молодых в этом ранге.

— Я не знаю, каким дерьмом ты обмазал свой космоплан, Джошуа, но эта проклятая пена никак не желает отклеиваться, — горько пожаловался Варлоу.

Когда Варлоу говорил, его слышали все, кто находился в радиусе восьми метров. Он был космоником, родившимся в поселении на промышленном астероиде, и шестьдесят пять процентов из своих семидесяти двух лет провел в невесомости, хотя и не унаследовал от своих предков генетических усовершенствований, как Джошуа или эденисты. Со временем его органы начали перерождаться, низкий уровень кальция превратил его кости в хрупкие фарфоровые палочки, мускулы атрофировались, ткани разбухли от жидкости, испортив легкие и нарушив лимфатическую систему. Сначала он пытался компенсировать изменения лекарствами и наноническими вставками, затем пришло время полной замены костей каркасом из углеродного волокна. Процесс пищеварения был вытеснен системой электропитания. Последним изменением стала замена изъеденного экземой эпидермиса на гладкую силиконовую мембрану цвета охры. Для работы в безвоздушном пространстве Варлоу даже не требовался скафандр, а без подзарядки аккумуляторов и обновления кислородной смеси он мог протянуть больше трех недель. Черты его лица стали условными обозначениями на голове манекена, хотя на конце его глотки имелось входное отверстие для заливки жидкости. У него совсем не имелось волос, и можно было не беспокоиться об одежде. Половых признаков он лишился, когда ему было около пятидесяти.

Несмотря на то что некоторые космоники превратились в своеобразные летающие в невесомости обслуживающие аппараты с мозгом внутри, Варлоу сохранил подобие человеческого облика. Единственное разительное изменение претерпели его руки: они раздваивались у обоих локтей, образуя две пары предплечий. Одна пара сохранила обычный набор пальцев, а вторая заканчивалась несколькими титановыми разъемами, к которым можно было присоединить различные механические инструменты.

Джошуа улыбнулся гладкокожей двухметровой горгулье и приподнял бокал с шампанским.

— Именно потому я и поручил дело тебе. Если кто-то и сможет отскрести эту пену, то только ты.

Он считал, что ему повезло заполучить Варлоу в свой экипаж. Некоторые капитаны отказывались его брать из-за возраста. Джошуа с радостью принял Варлоу в команду за его опыт.

— Тебе надо было приказать Эшли пролететь на нем по скользящей траектории, задевающей атмосферу Мирчаско. Вся пена сгорит, как абляционка. Чиркнешь разок, и все сделано.

Левая «родная» ладонь Варлоу шлепнула по столу. Бокалы и бутылки отозвались негромким перезвоном.

— Предлагаю альтернативу. Воткни в свое брюхо помпу и воспользуйся задницей вместо пылесоса, — сказал Эшли Хансон. — Отсоси ее.

Он втянул щеки и чмокнул губами.

Пилоту было шестьдесят семь, его генная наследственность обеспечила ему немалый рост, компактное телосложение, мягкие каштановые волосы и изумленную улыбку десятилетнего мальчишки. Вселенная во всех ее проявлениях неизменно приводила его в восторг. Своим мастерством он зарабатывал себе на жизнь, с ловкостью птицы проводя тонны металла сквозь любую атмосферу. Его лицензия, выданная коллегией астронавтики Конфедерации, давала право на полеты как в космосе, так и в атмосфере, вот только она была просрочена уже на триста двадцать лет. Эшли Хансон, перемещенный во времени, родился в состоятельной семье, но в 2229 году отписал свой трастовый фонд Юпитерианскому банку в обмен на надежный контракт, позволяющий пользоваться нуль-тау-капсулой (даже в те времена самыми лучшими хранителями считались эденисты). С тех пор его жизнь была поделена на промежутки: пятьдесят лет он пребывал в неподвластном энтропии состоянии, а потом пять лет «шатался» по Конфедерации.

— Я футуролог, — сказал он Джошуа при первой встрече. — На одностороннем пути к вечности. А иногда я выхожу из своей машины времени, чтобы осмотреться.

Джошуа нанял его не только как способного пилота, но и как прекрасного рассказчика.

— Мы избавимся от пены согласно инструкции, — сказал он двум спорщикам.

Из диафрагмы звукового синтезатора на груди Варлоу, расположенной чуть выше воздухозаборных щелей, вырвался металлический вздох. Варлоу поднял ко рту зажатый в руке сосуд и впрыснул в себя пару-другую капель шампанского. Выпивка была одной из немногих вещей, от которых он и не думал отказываться, хотя при необходимости его кровяные фильтры позволяли протрезветь на удивление быстро.

Мейер слегка наклонился над столом.

— Есть какие-то новости о Ниивсе и Сипике? — негромко спросил он у Джошуа.

— Да. Я и забыл, что ты можешь об этом не знать. Они вернулись в космопорт через пару дней после твоего вылета к Земле. Их едва не линчевали на месте. Сержантам пришлось их спасать. Сейчас они в камере, ждут вердикта суда.

Мейер нахмурился.

— А зачем ждать? Я думал, Транквиллити сразу же предъявил обвинение.

— У мусорщиков нашлось немало осиротевших родственников, утверждающих, что в их несчастье виноваты Ниивс и Сипика. Еще не решен вопрос о компенсации. «Мадийр» даже после моей топорной работы стоит не меньше полутора миллионов комбодолларов. Я отозвал свой иск, но, полагаю, семьи погибших имеют право на возмещение.