Питер Гамильтон - Дисфункция реальности

Она отбросила поленья, приготовленные для топки, и выпрямилась. Неделю за неделей она пилила дрова лучевым резаком и бросала их в топку, в результате чего обрела мускулатуру, недоступную посетителям спортивных залов аркологии. Ее талия похудела почти на два сантиметра, а старые шорты уже не так туго обтягивали ягодицы.

Струйка дыма, прорвавшаяся из трещины в трубе, вызвала резь в глазах и слезы. Мэри энергично заморгала, еще немного посмотрела на приближающуюся деревню, потом повернулась на запад. Она приняла решение и решительно шагнула вперед.

Гейл Бачаннан сидела у стены рулевой рубки, ее растрепанные волосы были закручены сзади на шее, поля шляпы отбрасывали тень на вязальные спицы. Всю дорогу от самого Абердейла она шила или вязала.

— Куда это ты направилась, милочка? — окликнула Мэри толстуха.

— В свою каюту.

— Ладно, только не задерживайся, ты должна помочь Ленни с причаливанием. Я не допущу, чтобы ты бездельничала, когда он работает. Никогда не видела такой лентяйки. А моему бедному мужу приходится вкалывать, словно механоиду, чтобы удержать нас на плаву.

Мэри проигнорировала ее брань, проскользнула мимо и спустилась вниз. В углу грузового отсека она устроила собственное гнездышко и после того, как Ленни заканчивал свои игры, укладывалась спать на полке стеллажа. Доски были немилосердно жесткими, и первую неделю она постоянно стукалась головой о стойку, пока не привыкла к тесноте, но проводить всю ночь в его объятиях она не могла.

Она стянула с себя выцветший комбинезон, в котором работала на палубе, и вытащила из сумки чистый бюстгальтер и футболку, пролежавшие там с самого начала путешествия. Прикосновение гладкой синтетической ткани к коже вызвало воспоминания о Земле и аркологии. Это был ее мир, ее жизнь и будущее, где правительство бесплатно предоставляло дидактические курсы, где люди имели достойную работу, развлекались в клубах и могли выбирать любой из тысячи передающих эмоции каналов, а вакуумные поезда могли доставить на другой конец планеты всего за шесть часов. Легкие черные джинсы «под кожу» дополнили ее наряд. Возврат к цивилизации. Она подхватила наплечную сумку и вышла.

Стоило ей запереть задвижку на двери туалета, как Гейл Бачаннан снова начала орать. Сам туалет представлял собой деревянную коробку (из мейопового дерева, чтобы выдержать вес Гейл) с дырой в крышке; рядом вместо туалетной бумаги лежал ворох крупных виноградных листьев. Мэри опустилась на колени и оторвала переднюю дощечку. Река бурлила всего в метре от нее. Под полом висели два свертка, привязанные крепкой силиконовой леской. Она обрезала леску карманным резаком, вытащила упакованные в полиэтилен вещи и сунула их в сумку. В свертках в основном были медицинские наноничские пакеты — самые ценные мелкие предметы из имеющихся на «Куугане» запасов, а также несколько персональных плееров, пара процессорных блоков и некрупные силовые инструменты. Клад, постепенно пополняемый Мэри в продолжение всего плавания. Молния на наплечной сумке теперь застегивалась с трудом.

В голосе Гейл уже слышались пронзительные истеричные нотки, но Мэри зашла на кухню и в последний раз окинула взглядом деревянную камеру, в которой она целую вечность готовила, мыла и убирала. Она взяла с полки коричневый глиняный горшочек с сушеными травами и вытащила тугую пачку лалондских франков. Это был всего лишь один из многих устроенных Гейл по всей лодке тайников. Мэри сунула хрустящие пластиковые банкноты в задний карман, а потом, повинуясь неожиданному импульсу, прихватила коробок спичек и вышла на палубу.

«Кууган» уже подошел к причалу, и Лен Бачаннан закручивал канат на столбах. Лицо Гейл под широкополой шляпой стало угрожающе пунцовым.

Наряд Мэри окончательно вывел ее из себя.

— Что ты, черт возьми, собираешься делать в этих тряпках? Сейчас же иди помогай Ленни загружать мясо. Моему бедному мужу не под силу в одиночку ворочать тяжелые туши. И куда ты тащишь сумку? Что у тебя в ней?

На лице Мэри появилась улыбка, которую ее отец всегда называл невыносимо праздной. Она чиркнула спичкой о стену каюты.

Несколько мгновений обе смотрели, как разгорается фосфорная головка и желтый огонек медленно ползет по деревянному стержню к пальцам Мэри.

— Прощайте, — весело сказала она. — Так приятно было с вами познакомиться.

Мэри уронила спичку в коробку с шитьем у ног Гейл.

Спичка упала в кучку обрезков хлопка и кружев, и оттуда поднялись оранжевые язычки огня, а у Гейл вырвался испуганный крик.

Мэри спустилась на деревянный настил. Перед ней у причальной тумбы стоял Лен, держа в руке свернутый конец каната из силиконового волокна.

— Ты уходишь, — произнес он.

Сзади доносились потоки оскорблений и угроз Гейл в ее адрес. Потом послышался плеск брошенной в воду драгоценной коробки с шитьем.

На костлявом лице старика отразилось такое отчаянное уныние, что Мэри, как ни старалась, не смогла сохранить выражение ленивой праздности.

— Не уходи, — сказал он.

Она еще ни разу не слышала, чтобы в его голосе звучали плаксивые просительные нотки.

— Почему? Ты не все от меня получил? Забыл попробовать что-то еще?

Ее голос угрожал сорваться в любой момент.

— Я избавлюсь от нее, — в отчаянии пообещал он.

— Ради меня?

— Ты красивая, Мэри.

— И это все? Все, что ты хочешь мне сказать?

— Да. Я думал… Я никогда тебя не обижал. Ни разу.

— И ты хочешь, чтобы все это продолжалось? Ты этого хочешь, Лен? Чтобы мы вдвоем до конца жизни мотались вверх и вниз по Джулиффе?

— Пожалуйста, Мэри. Я ненавижу ее. Я хочу тебя, а не ее.

Она остановилась в десяти сантиметрах от него, так что почувствовала запах фруктов, которые он ел за завтраком.

— И это все?

— У меня есть деньги. Обещаю, ты будешь жить как принцесса.

— Деньги ничего не значат. Я хочу быть любимой. Ради мужчины, который меня любит, я могла бы отказаться от всего. Ты любишь меня, Лен? Правда, любишь?

— Да, Мэри. Господи, это правда. Пожалуйста, останься со мной!

Она провела пальцем по его подбородку. На глазах старика выступили слезы.

— Тогда тебе лучше умереть, Лен, — пронзительным шепотом бросила она. — Потому что у тебя есть только она. И только с ней ты и останешься. До конца своих дней, Лен, ты будешь жить, зная, что я для тебя недоступна.

Она дождалась, пока испуг и робкая надежда в его глазах не сменились трагическим смирением, а потом рассмеялась. Это намного лучше, чем просто врезать ему по яйцам.

На грязной дороге показалась груженная силосом телега, она ехала в западном направлении, а правил тяжеловозом четырнадцатилетний паренек в парусиновых брюках. Время от времени он подхлестывал массивную лошадь поводьями. Мэри подняла большой палец, мальчишка, и так засмотревшийся на нее, энергично кивнул. Она запрыгнула в повозку, даже не дождавшись, пока та остановится.