Макс Мах - Ее превосходительство адмирал Браге [СИ]

- Вы прелесть! - вот такой ответ ее устроил гораздо больше, чем любой другой.

И, да, этот вечер удался. Нашлось подходящее место, где им никто не мешал, - уютный семейный ресторан в северорусском стиле, где вместо шампанского они пили крепкую рябиновую настойку, - и разговор у них получился такой, что улыбаться хотелось даже от одних только воспоминаний. Сидели за столиком, смотрели друг на друга и просто говорили. О том, о сем, а в общем, обо всем на свете, но больше всего об авиации. А еще смеялись, но вот до интима дело так и не дошло. И, слава богу, что так. В такого рода делах, как поняла вдруг Ара, торопиться не следует.

"Как-нибудь в другой раз, - подумала она, стоя на ступенях гостиницы и провожая уходящего Виктора долгим взглядом. - Мне нигде не свербит, я еще какое-то время могу и в девушках походить... Но не слишком долго".

***

Занятия начались двадцатого августа. На общем построении начальник Академии контр-адмирал Заболоцкий с "неподдельной" гордостью сообщил господам курсантом, что в наборе одна тысяча девятьсот пятидесятого года числятся аж целых семь девушек-курсанток: две на пилотажном факультете, две - на штурманском, одна - на инженерном и две на недавно открытом логистическом. Соответственно, и жить они будут вместе в отдельном дортуаре четвертого этажа жилого корпуса. Как позже выяснилось, несколько лет назад в связи с резко увеличившимся количеством девушек-курсанток там под самой крышей была сооружена мансарда на два дортуара на десять коек каждый со своими уборными и душевыми и даже отдельной от курсантов-мужчин комнатой отдыха. В первой спальне сейчас жили девять девушек со второго, третьего и четвертого курсов. Во вторую заселили первогодок.

К слову сказать, условия проживания оказались отнюдь не спартанскими. Окна, правда, были прорезаны в потолке, который, на поверку, крыша, но света в комнате хватало, и это главное. Дощатый, покрытый надраенной мастикой пол, гармошки батарей парового отопления вдоль внешней стены, десять железных коек с панцирной сеткой, поставленные в два ряда вдоль прохода. Рядом с каждой кроватью объемистый флотский рундук, запирающийся на ключ, у входа в спальню - по обе стороны от двери, - два вместительных шкафа для верхней одежды и обуви. Электрические лампы под потолком, несколько плакатов на стенах и все, собственно. Живи и радуйся.

В торце коридора, проходившего между двумя дортуарами, находились уборная и душевые, в другом конце - комната отдыха: несколько столов, кресла и диваны, полка с книгами, цветной радиоскоп, газетная стойка и крошечный кухонный уголок, включавший в себя электрочайник и кофеварку, маленький ледник и шкафчик с посудой. Устав Академии не запрещал выпить в свободное время чашку чая или кофе, хотя еда в комнате отдыха не поощрялась, а в самих дортуарах была строго запрещена. Для этого на первом этаже имелась кантина с обеденным залом, лавкой баталера, как на боевом корабле, и небольшой чайной для курсантов старших курсов, которыми являлись все, кроме первокурсников. Офицерская кантина находилась этажом выше.

Ара прошлась по зданию, разведала, что, как и где, и вернулась в казарму. Там уже устраивались девушки, пришедшие после нее. Ара поздоровалась, назвалась и быстро перезнакомилась со всеми остальными курсантами женского пола. Потом сбросила вещи в рундук, повесила в изголовье кровати репродукцию с картины Агалакова "Атака коча на польский крейсер-тримаран" и пошла к каптенармусу получать вещевое довольствие курсанта. Как ни странно, наученное горьким опытом, руководство Академии, желавшее видеть своих курсантов щеголеватыми молодцами и молодицами, а не мокрыми курицами, озаботилось подгонкой форменных тужурок и штанов под размеры своих воспитанников. Для этой цели рядом со складом вещевого довольствия разместилась портновская мастерская, так что на ужин Ара пришла уже одетой по форме. Все по фигуре и в соответствии с ее невысоким ростом. Ей даже ботиночки подобрали искомого тридцать пятого размера, что было вообще-то похоже на настоящее чудо, поскольку это были настоящие флотские башмаки на толстой каучуковой подошве, а не хрустальные туфельки для какой-нибудь сопливой золушки. Ну и кормили в Академии, к слову, тоже неплохо. Просто, но сытно. Об этом Ара узнала тем же днем, сначала отобедав, а затем и отужинав в училищной кантине, где оказалось по-флотски чисто и не слишком сильно пахло кухней.

Так прошел ее первый день в Академии Аэронавтики, а назавтра - побудка под боцманские дудки в пять тридцать утра, интенсивная зарядка, бег на пять верст и водные процедуры. И сразу после плотного завтрака начались занятия. Шесть часов теории - изучение конструкции истребителей-штурмовиков, их тактико-технических характеристик и основ боевого применения, - и четыре часа практики: осмотр всамделишных "кСчей" и старых "лСдей", выкатка вручную, снятие и обратная установка алюминиевых панелей обшивки, изучение устройства кабины пилота и демонтаж оружейных блистеров. А между тем и этим - до обеда и во второй половине дня - два полуторачасовых занятия по физподготовке. Снаряды, канат, самооборона без оружия и центрифуга для укрепления мозгов. Нагрузка очумительная и по большому счету безжалостная, так что у курсантов не оставалось сил даже на "поговорить". Вылезла из-под душа, - не обратив внимания и не запомнив, была ли вода холодной, теплой или все-таки горячей, - кое-как обтерлась, доплелась до койки, упала лицом в подушку и все. Следующее воспоминание - врывающиеся в сон боцманские дудки. Подъем, и вперед с песнями. И так две недели подряд, но, как вскоре выяснилось, не зря. В смысле, не просто так.

На пилотажный факультет принимали только тех, кто успел уже получить сертификат пилота легких машин, и руководство Академии стремилось как можно скорее пересадить будущих авиаторов с автожиров и геликоптеров на настоящие, пусть и устаревшие штурмовики. Класс надо было нарабатывать с первых часов обучения, а заодно проверялись выносливость, воля и самодисциплина курсантов. Поэтому сразу же по окончании двухнедельного марафона, за время которого первокурсники не раз разобрали и собрали долбаный "коч" убогой пятой серии и выучили, как "отче наш", устройство кабины штурмовика и порядок действий при взлете и посадке, весь первый курс пилотажного факультета переехал на учебное аэрополе в Колинце на берегу Псковского озера, над которым им и предстояло летать. Да, да! Вот так сразу - в кокпит и за штурвал.

Ара, можно сказать, опомнится не успела, как оказалась в кабине коча-спарки, и услышала в наушниках чуть искаженный электрическими помехами голос диспетчера:

- Брезг-девять, взлет разрешаю!