Макс Мах - Ее превосходительство адмирал Браге [СИ]

- Уи, папа?! Что насчет полетов?

- Доктор смотрит оптимистично. Говорит, возьмет время, но тебе же все равно еще Академию заканчивать. Считай, год учиться. Вот и восстановишься.

- Значит, домой не заберешь?

- Ты Бекетова, дворянка и офицер, - грустно усмехнулся в ответ отец. - Кавалер Себерского креста 1-й степени. Забрал бы, если б мог. Но, чаю, такие мои поползновения до добра не доведут.

- Спасибо! - не стала вдаваться в подробности Ара.

- Рассказывай!

- О чем?

- Обо всем! Мне Ленка ничего толком рассказать не успела.

- Говорил я с твоей крестной, - вздохнул Кокорев. - Говорит, ты круче ее, и пойдешь дальше. Талант от бога, интуиция, мастерство не по годам и мужества вагон с прицепом. Это, если коротко. Говорит, что по мнению командиров, летала ты хорошо и воевала, как подобает. Так что, даже если не брать в расчет тот ниппонский крейсер, который вы с Леной взорвали в первый день войны, все равно заслужила все свои награды и повышение в звании. Поэтому вас вряд ли наградят еще раз, хотя вы с тех пор и навоевали порядочно. Елизавета Аркадиевна думает, что Адмиралтейство будет стоять до конца, - вы ведь с Еленой женщины, не забудь, - но адмиралы Мордвинов и Минчаков требуют справедливости, а они сейчас держат фронт против ниппонцев...

- То есть, были бы мы парнями...

- Получили бы еще по ордену.

- Вот же суки! - вырвалось у Ары. - Извини, но другого слова не подберу.

- Не извиняйся. Я высказался грубее. Но кто сильнее, тот и прав. А мне сейчас в эти дрязги встревать нельзя. Могут перебросить военный заказ западникам, а за мной не только совладельцы, но и тысячи рядовых держателей акций, не говоря уже о подрядчиках, поставщиках, инженерах и рабочих, которые, в свою очередь, кормят всю инфраструктуру севера: больницы, школы, транспорт и связь, торговлю и обслуживание. Такой расклад.

- Да, ты что! - возмутилась Ара. - Тебе за меня вписываться нельзя. Стыда не оберусь!

- Славно, что ты у меня такая, - кивнул отец, - Софья с Ольгой съели бы живьем!

- Может быть, поэтому они не авиаторы?

- Возможно! - кивнул Кокорев. - А сейчас просвети батьку, с каких пор ты числишься замужней женщиной, или об этом ты тоже забыла?

- Это в моей истории болезни записано?

- Именно. Но сама понимаешь, без подробностей. Просто в графе семейное положение записано "замужняя".

- Ранило не вовремя, - вздохнула Ара, понимая, что такое так просто не объяснишь. - Хотела вам все по-человечески сообщить, как только война закончится...

- Не все наши планы реализуются с той точностью, на какую мы надеемся, - почти спокойно прокомментировал ее тираду отец. - Итак?

- Я вышла замуж.

- Поздравляю, - улыбнулся отец, - но боюсь, мать тебя не поймет. Да и мне такое как-то непривычно. Вот так вот сразу и замуж? Без знакомства, без помолвки, без колоколов... Ну, ладно бы, просто переспала. Ты пилот, тебе можно. Залетела?

- Нет, - ответила Ара, чувствуя, что краснеет. Отчего-то стало стыдно, да так, что она даже про боль и слабость забыла. И отчего? От того, что отец заподозрил ее в небрежности или оттого, что он все-таки прав, и так делать нельзя?

- Тогда что? - продолжил между тем отец.

- Я, папа, была на войне, - сказала она в ответ, впервые сформулировав в словах тогдашние свои обстоятельства и чувства. - Я еще после первого боя так испугалась, что еле себя в руки взяла. Выйти замуж - это как вернуть себе нормальность. Не знаю, как объяснить. Но он был тем, кто мне нужен, там, где я находилась, и тогда, когда его предложение меня нисколько не удивило.

- Похоже на стихи, - задумчиво произнес Кокорев. - То есть, такой случай, какого, может быть, всю жизнь ждешь?

"О как! - удивилась Ара. - И кто из нас двоих больший романтик?"

- Да, наверное, - сказала она вслух. - Но, хочешь верь, хочешь нет, я ни тогда, ни после ни разу в своем решении не усомнилась.

- Да, дела, - тяжело вздохнул отец. - Твои чувства, дочь, я, кажется, понимаю, но мать все видит несколько по-другому. И свадьба - это как раз ее епархия, в смысле, право жены. Ладно, с помолвкой мы уже опоздали. Знакомство так или иначе состоится. А что насчет колоколов? В церкви, небось, не были?

- Боюсь тебя разочаровать, отец, - сказала тогда Ара, - но с колоколами ничего не выйдет.

- Так, - прищурился отец, - значит, иноверный?

- Вроде того, - хмыкнула Ара, которую вдруг пробило на смех. - Олег теоретически, иудей. Но просить его перейти в мою веру, я не стану. Это не обсуждается.

- Значит, иудейской веры... Не было еще у нас в семье, - задумался Кокорев. - Но все когда-нибудь случается в первый раз. Олег... А дальше?

- Шкловский. Он капитан 2-го ранга и командир моего полка.

- Отчество случайно не Аронович? - очевидным образом удивился Арин отец.

- Да, - подтвердила Ара. - Откуда ты?..

- Любопытное совпадение, - покачал головой Кокорев. - Понимаешь, Варя, какое дело. Арон... Ну, его все Александром кличут. Так привычнее. Но дело не в этом. Александр Михайлович Шкловский - хозяин самого крупного в стране частного конструкторского бюро. Бронеход наш тяжелый, к слову, его разработка. А сын у него, если память мне не изменяет, как раз авиатор. Служит на флоте. Тебе Олег про семью что рассказал?

- Много чего, - призналась Ара, - но про эту сторону вопроса мы не говорили. Я ему ведь о тебе тоже ничего не рассказала...

- Тэкс... и узнать, о том ли Шкловском мы говорим, никак?

- Если тебе приспичило, - предложила она, - позвони и спроси.

- И о чем мне его спрашивать? - растерялся Кокорев, которого смутить, надо постараться.

- Скажи, что был у дочери в госпитале. Вспомнил, что у него сын на флоте...

- Умно! - кивнул отец. - Ох твои бы мозги да в мирных целях! Я бы всех поувольнял нахрен, а тебя назначил председателем совета директоров. Даже без образования. А что, Варвара, может, все-таки согласишься? Федьку пошлю каким-нибудь филиалом заведовать, а тебя на его место - исполнительным директором, а?

- Не выйдет, - улыбнулась Ара. - И я не соглашусь, и совет директоров не одобрит. Но за доверие спасибо!

- Жаль, но... Неважно! Пойду позвоню Шкловскому...

- Давай!

Пока отец ходил к телефону, Аре сделали укол морфия, и она смогла, наконец, собраться с мыслями. Не то, чтобы под наркотой так уж хорошо думалось, но всяко лучше, чем под аккомпанемент сильной боли. А ей, если честно, было, о чем подумать. О себе, любимой, и о том, как жить дальше. За прошедший месяц, они с Ленкой хватили лиху, как говорится, не по возрасту, и не по званию. Формально обе они оставались курсантами Академии, а по факту получили " незабываемый боевой опыт ". Такой, что на две жизни хватит, а, может быть, и на три.

"В принципе, можно считать, что я уже дважды пережила свою смерть". - Это была безрадостная правда, тем более в ее возрасте.

И от понимания того, как ужасно могло - и, к слову, не раз и не два, - закончиться это ее военное приключение, Аре стало по-настоящему плохо. Но она не была бы самой собой, если бы не сделала из охватившего ее было ужаса два небесполезных жизненных вывода и не выковала из него же, то оружие, которое разрешает все внутренние споры. Первый вывод касался самого чувства: страха, ужаса или паники, как хочешь, так эти эмоции и назови. Но как бы они ни назывались, их следовало подавить на корню. Жить с постоянным страхом в душе невозможно, еще сложнее служить, не говоря уже о том, чтобы воевать. Однако отказаться от службы и от себя самой, какой она хотела себя видеть, Аре не позволяла гордость. А значит, "Умерла, так умерла!"