Гораций Голд - Золото

Вот как я думаю об этом, и намерен осуществить производство атомной энергии именно этим способом. Я кладу куб свинца в камеру давления, которая в состоянии обеспечить силу сжатия до ста тысяч фунтов на квадратный дюйм и одновременно нагреваю его до трех тысяч градусов по Цельсию. Затем, со всех шести сторон этого куба я бомбардирую свинец альфа-частицами, выделяемыми радием, их концентрированным и сфокусированным потоком, отделяя от излучения бета-лучи и гамма-лучи — именно этот нюанс до сих пор останавливал высвобождение атомной энергии. Но это только половина секрета.

Итак, альфа-частицы — положительно заряженные ядра атома гелия, движущиеся со скоростью примерно 10000 миль в секунду. Когда они сталкиваются с другим атомом, отрицательно заряженным, высвобождается огромное количество энергии. Альфа-частицы врезаются в свинец. Они сбивают электроны и протоны с атомов свинца до тех пор, пока тот не превращается в золото.

Бентон присвистнул в знак восхищения.

— И как вы определяете этот момент?

— Что ж, — Ллойд Уолш махнул рукой, указывая на установку, — есть единственный способ, по которому я могу судить. Понимаете, — он нетерпеливо наклонился вперед, — все это, конечно, более-менее относительно. Электроны, а тем более, атомы — настолько мелкие частицы, что успешный результат требует чрезвычайного терпения, но, если вы бомбардируете свинец достаточно долго — обычно около трех часов, если поток альфа-частиц достаточно сильный и сконцентрирован так, чтобы покрыть все стороны свинцового куба — вы можете быть вполне уверены в том, что поразите большинство из атомов, а те, которые окажутся не задетыми, будут бомбардированы другими электронами, выбитыми и соскочившими со своих орбит. Атомный вес свинца 207,2, а золота 197,2. Выбейте десять электронов с их орбит, и у вас получится золото…

— Но как вы достигаете нужного давления и температуры? — прервал его Бентон. — Да и зачем вам это нужно?

Уолш зашагал вокруг машины, сопровождаемый своим помощником.

— Внутренняя часть моей машины заполнена водой, окружающей барокамеру. Давление передается жидкостью и распределяется одинаково и равномерно на весь объем. Используя пружины, передающие усилие через рычаги, всего их тысяча, каждая передает давление сто фунтов на квадратный дюйм, в итоге я получаю свои сто тысяч фунтов на квадратный дюйм. Наблюдайте за машиной.

Бентон рассмотрел ее подробно. Это была огромная сфера, подвешенная на высоте трех футов от пола, и окруженная невероятным сплетением коротких мощных пружин и рычагов, которые могли выпрямляться с высокой чувствительностью, и все упирались в массивный буфер, чем-то напоминающий аналогичное устройство в вагоне метро.

Уолш встал в узком проходе, где между первыми рядами пружин находилась дверь барокамеры и замкнул рубильник. С поражающей быстротой и чудовищным скрипом пружины дрогнули и вошли наполовину в корпус машины.

— Это дает мгновенный прирост давления до пятидесяти тысяч фунтов на квадратный дюйм, — прокричал Уолш сквозь рев двигателей и динамо. — Если бы я задействовал сразу все рычаги, машину бы разорвало на части от деформации. Но я медленно, в течение получаса, увеличиваю давление, и добавляю рычаги постепенно. Внутри находится электронагреватель, прямо в оболочке. Это не такой уж подвиг — получить три тысячи градусов по Цельсию. Любой зубной техник может проделать это со своей печью. Сочетание перегрева и давления со всех сторон уплотняет металл так, что межатомные силы становятся более чем в четыре тысячи раз выше обычного. Так становится невозможным выбивание электронов с их орбит.

— И какая высвобождается энергия? — крикнул Бентон.

— Стакан воды перенес бы пароход через Атлантику.

БЕНТОН нашел предлог для того, чтобы покинуть лофт. Его совесть, которая всегда была сильна, но до сих пор убаюкана необходимостью, теперь создавала большую проблему. Отыскав на углу автомат, он лихорадочно набрал телефон Несса. Номер не отвечал.

Всю дорогу до ломбарда, он нервно ерзал на заднем сидении такси. Лавка оказалась запертой. Он пришел в бешенство, осознав, что Несс, Хардинг и Каин потеряли терпение и решили взять дело в свои руки, наплевав на то, насколько успешно он проник в тайну Уолша.

Будущее… «прогресс человечества…». «Золото, ничего не стоящее, только как средство для получения энергии…»

И они могли начать производить эту энергию по такой цене, что не нашлось бы ничего, что могло бы стоить еще дешевле!

БЫЛО девять утра. Он — возможно, это был сам Бентон — съел приготовленный и поданный автоматом завтрак и покинул общественный корпус: алебастрово-белый дом, одно из многих красивых зданий, ряды которых величественно тянутся к небу. Воздух пьянит, возможно, это просто весна, но, бесспорно одно — сама жизнь стоит того, чтобы жить.

И понятно, почему. Только задумайся, сказал он себе — полчаса осталось до начала одного короткого часа рутинной работы, которая представляла собой весь его рабочий день, а он даже пришел на двадцать минут раньше, чем необходимо. И пока мог праздно ехать на самодвижущейся улице, вдыхая чистейшие ароматы весны, совершенно не испорченные никакими выхлопами.

Чистые улицы и фильтрованный воздух, никакой спешки и суматохи, хотя иногда по небу быстро пролетали самолеты; другие люди по соседству так же неторопливо направлялись к местам их назначения. Конечно, каждому необходимо выполнить сои задачи, но и досуг стал настолько драгоценной вещью, что не походил на безумный поиск пустых удовольствий.

Здания гармонировали в форме и цветах друг с другом, даже снизу они выглядели впечатляющими, невольно залюбуешься — их изящные цветные узоры были невыразимо прекрасны. Здесь располагались удивительные дворцы всевозможных развлечений, спортивные арены — даже просто ради одного только участия; гонки не пользовались особым интересом, но иногда кто-то жаждал приключений и сильных острых ощущений, если его вдруг одолевала скука. Дворцы развлечений и знаний, они сосуществовали вместе, и это было хорошо, поскольку одно без другого было бесполезным или невыносимо однообразным.

Все для комфорта и удовлетворения запросов человека и все доступно: еда, одежда, кров, тепло, знания, культура, досуг, удовольствия и даже гонки.

А выше всех зданий тянулись энергетические лучи, изобретенные в двадцатом веке Гербертом Бентоном.

Лучшим из всех было ощущение безопасности и независимости: каждый мог приходить на работу и уходить, когда ему это нужно, после выполнения его пустяковой задачи, на которую требуется всего один час в день. Ровно столько, сколько он был обязан обществу, но не больше, чем общество было обязано ему.