Пол Андерсон - Робинзоны Вселенной (Сборник)

— Похоже, они обдумывают, как им поступить, — заметил Авери. — Обычно они отвечают очень быстро.

— Может, раньше они не сталкивались с подобным отношением к их приказам? — предположила Барбара.

— Давай попробуем о них забыть… иначе мы можем просто чокнуться от ожидания… Да, так о чем я говорил?

— Нечто чужое — ты говорил об этом.

— Ага, — кивнул Авери, — чужое — это удачное слово. Нечеловеческое еще лучше. Например, я ничуть не удивлюсь, если с помощью этой штуковины, — он показал на пишущую машинку, — мы общаемся с компьютером. Причем не слишком гибко запрограммированным.

— Мне почему — то кажется, что из Гайд — Парка меня утащил не компьютер, — возразила ему Барбара.

— Возможно, но… — больше он ничего не успел сказать.

В этот миг открылась панель в стене. Инстинктивно и Авери, и Барбара повернулись и посмотрели в нишу. Их внимание тут же привлек маленький блестящий предмет.

Это был кристалл. Прекрасный кристалл безупречной формы, ослепительно блестящий. Это был кристалл чистого света, несущего в себе тайну беспросветного мрака.

Он был невидим. Он был всего лишь обрывком мысли, клочком чувства в пустом саду творения. Он был дыханием ветра в аллеях времени, мигом печали в бесконечной огромной радости бытия. Он был все, и ничего. Он был один.

И все — таки не совсем один.

По звездному морю к нему плыла Кристина. И звезды превратились в осенние листья, желтые, золотые, коричневые, взметнувшиеся танцем на волне беззвучной музыки. И вновь воскрес утерянный мир — мир, полный жизни, юный и зеленый.

Кристина шептала:

— Где бы ты ни был, что бы ты ни делал, милый мой, я — часть тебя. Ибо то, что связует нас — вне времени и пространства, и жизни, и смерти… Дорогой мой, тебе предстоит далекий путь. Пройди его. Тебе предстоит мечтать, хранить веру, принять вызов. Мечтай, милый мой, храни веру, принимай вызов. Наша любовь — это часть мечты, часть веры и часть вызова. Сотвори из этого что — нибудь новое. Да будет оно светлым. Дай ему свободу.

Он хотел ответить, но невидимый глаз, обрывок мысли, дыхание ветра… у него не было голоса. Он хотел сказать:

— Кристина! Кристина! Ты и только ты! Никто другой. Нет ни жизни, ни любви. Нет путешествия. Нет созидания. Ты, и только ты одна…

Он хотел это сказать, но у него не было слов. Они не возникали во мраке. Они не могли проникнуть сквозь черный занавес, отделявший желание от знания.

Кристина исчезла, осталась только пустота.

Но пустота наполнилась огромным зеленым глазом планеты. И этот глаз смотрел на него. Смотрел, словно женщина, знающая, что она красива. Смотрел, словно животное, жаждущее либо победить, либо покориться.

— Это дом, — прозвучал голос. — Это сад. Это мир, в котором вы будете жить, и вырастете, и узнаете, и поймете. Здесь вы откроете для себя многое, но, конечно, не все. Это место, где есть жизнь. Оно принадлежит вам.

Он уже слышал этот голос. Он уже слышал эти слова. Но он не понимал их смысла.

Ему было страшно. Страшно потому, что он не понимал. Страшно потому, что понять можно было так много и одновременно так мало. Страшно потому, что он был один, и это одиночество пронзало его острее самой острой боли…

Авери проснулся. Он был весь в поту.

Он аккуратно — слишком аккуратно, словно пациент после анестезии лежал на своей кровати. Помня прошлый раз, он осторожно сел. Перед глазами все поплыло, но не так сильно, как тогда.

Он огляделся, Барбара исчезла. Стена заняла свое привычное место. Он вновь оказался в одиночке. Он улыбнулся, подумав о мыслях, несомненно, приходящих сейчас Барбаре в голову; о совсем не дамских ругательствах, которыми она, возможно, в этот самый миг потчует чертовых тюремщиков.

Ниша в стене была по — прежнему открыта. Но вместо кристалла в ней лежали лист бумаги и карандаш.

— Вот тебе и посопротивлялись, — подумал Авери.

Ему следовало бы догадаться, что они воспользуются кристаллом. Ведь это так просто.

Он взял бумагу и карандаш, сел за стол и прочитал вопросы. На сей раз не обычный тест на уровень интеллекта. На сей раз нечто гораздо более личное. К счастью, по большей части ответом служило «да» или «нет». Да и вопросов не так уж много.

— Верите ли вы в Бога, чья мораль может быть постигнута человеком?

Авери написал: «Нет».

— Верите ли вы, что цель оправдывает средства?

Он написал: «Иногда да, иногда нет».

— Хотите ли вы стать бессмертным?

Он написал: Нет.

— Как вам кажется: вы смелый, смелее прочих или трус?

Он написал: Трус.

— Оказалась ли для вас стрессовой ситуация, в которой вы сейчас находитесь?

Он написал: Не будьте идиотами.

— Готовы ли вы умереть за идею?

Он написал: Не знаю.

— Считаете ли вы, что человек выше животных?

Он написал: Кое в чем.

— У вас нормальная сексуальная потенция?

Он написал: Думаю, что да.

— Чего вы боитесь больнице всего?

Он написал: Безумия.

— Считаете ли вы, что войны могут быть оправданными?

Он написал: Иногда.

— Совершали ли вы когда — нибудь убийство?

«Ну и вопросик, — подумал Авери, — просто чудо!» Он написал: Думаю, что нет.

— Были ли вы когда — либо причиной смерти других людей?

Воображаемые лица трех безымянных летчиков всплыли перед его мысленным взором, и он написал: Да.

— Кого вы любите?

Чувствуя себя предателем, Авери написал: Самого себя.

Ну, вот и все. Он пробежал глазами ответы и положил бумагу в нишу. Через несколько секунд панель закрылась.

Подойдя к невозмутимой пишущей машинке, он напечатал:

— А теперь уберете вы эту проклятую стену или нет?

И тут же получил ответ:

— Очень скоро. Потерпите, пожалуйста.

Закурив, Авери принялся ходить взад — вперед по комнате. Ситуация становилась все более и более загадочной. И самое противное в том, что он полностью лишен инициативы. Они делали все, что хотели. И это Авери очень не нравилось.

Но если все — таки вернуться к вопросу, кто они такие: ответ… нет ответа… Он должен быть! Авери всем своим естеством чувствовал мысленный барьер, отделяющий здравый смысл, рациональное мышление от иррациональной убежденности. «Ну его к дьяволу, это рациональное мышление», — думал он. В подобной ситуации от здравого смысла ровным счетом никакого толку. Помочь способно только иррациональное… а может, и этого окажется недостаточно.

Ну, давай же! Давай, где она, эта твоя иррациональная убежденность, наполнившая твой мозг, словно вода перед запрудой.

— Они и не люди вовсе. Они — чертовы инопланетяне.

Слова взорвали гробовую тишину комнаты. Громоподобным эхом отразились от металлических стен.

И в этот миг, словно по сигналу, стена, отделявшая его от Барбары, исчезла. Только на сей раз на той стороне сидела не Барбара. Это была какая — то другая женщина…