Джордж Энгланд - Эликсир ненависти

— Для вас даже это внове? — спросил он с покровительственным добродушием. — Но это, в сущности, пустяки по сравнению с тайной, в которую лишь минуту назад вы умоляли меня вас посвятить. Совершенно неподготовленного. Мой свет это всего-навсего полный вакуум в стеклянной пластине, аккумуляторы спрятаны в потолке. Небольшой механический возбудитель приводит в действие центральный аккумулятор и посылает эфирные волны. Варьируя ритм возбуждения, я меняю длину волн и цвет освещения. Видите? — Он стал перемещать стрелку на диске под выключателем, плавно пройдя по всему спектру от самого неземного блистательного фиолетового к ослепительно-зеленому и далее густому красному. Затем вернулся к пурпурному и рассмеялся не без легкого ехидства.

— Допустим, я бы действительно желал денег, — произнес он, — и сделал бы это изобретение доступным публике. Можете представить себе, сколько миллионов стали бы моими? Не говоря о сотворении полного вакуума, моей тайны, которую разделяет со мной только смиренный светлячок. И, не считая ничтожных затрат на возбудитель, этот свет ничего не стоит. Один франк в год на освещение всего Парижа. И мне одному знаком этот способ. И вы надеялись меня подкупить?

— Но, — пролепетал американец, сгорая от стыда, — разве этично скрывать такие возможности от мира?

Иль Веккьо только рассмеялся и знаком предложил Денисону следовать за собой. Дверь за ними закрылась. Они вместе двигались вперед по обширному подземному помещению.

Смятенный и потрясенный, посетитель так и вертел головой по сторонам. Увиденное производило впечатление хорошо оборудованной лаборатории, где всегда кипела работа. Тут были длинные столы, полки и шкафы с обилием бутылей, фляжек и реторт, пробирок и мензурок. У одной из стен виднелась мраморная раковина с водопроводным краном. Шел какой-то процесс, тонкий ручеек струился из крана в воронку, устланную фильтрующей бумагой. Прозрачная и чистая, вода попадала в воронку, а выходила кроваво-красная и далее стекала в огромную оплетенную бутыль. Поодаль ацетиленовое пламя горело под графитным тиглем. Оттуда исходил таинственный запах. В третьем месте невероятно мощная крохотная точка чисто голубого света мерцала в недрах аппарата из хитро переплетенных трубок кремниевого стекла. Творилось и много чего другого. Иль Веккьо удостоверился, что все идет своим чередом. А затем с испытующим взглядом оборотился к Деннисону.

— Подумайте, — проронил он, перекручивая большим и указательным пальцами прядь из своей белой бороды, — подумайте, что отдал бы Эмпедокл, лишь бы провести час или всего десять минут в подобном месте! Подумайте, что бы согласились вынести александрийские монахи, арабы времен Абассидов и даже сам Гебер, чтобы увидать, наконец, как приносят плоды их тяжкие усилия!

— И где они, эти плоды? — в нетерпении воскликнул американец. — Где Эликсир? Он здесь? — Перенапряжение вызвало у него новый приступ слабости, он оперся о стол, на котором что-то кипело в перегонном кубе. Слабое беглое сияние играло на поверхности жидкости. Деннисон чем дальше, тем больше ощущал непонятный гнет, доводящий до содроганий. В какой-то миг он едва не задохнулся в этом склепе без окон со светящимся потолком и едкими запахами. Он нетвердо простер вперед руку.

— Где? — вскричал он. — Дайте мне на него взглянуть! Только увидеть! Только увидеть… Жизнь!

Ученый наблюдал за ним со странным недоумевающим и критическим выражением лица.

— Друг мой, — произнес он с призраком улыбки, — неужели вы способны горячиться даже здесь, даже близ великой тайны? А всего минуту назад вы хотели знать все немедленно! Экие вы все американцы бестолковые. — Он отвернулся. Деннисон, весь дрожа, тщетно стремясь увлажнить губы сухим языком, видел старика точно во сне.

Хозяин медленно шел к стальной дверце около восемнадцати дюймов шириной и двух футов высотой. Она располагалась примерно в трех с половиной футах над цементным полом в крепкой каменной кладке левой стены. Как и входная дверь, эта дверца была защищена кодовым замком. Не говоря ни слова, Иль Веккьо стал поворачивать ручку. Деннисон, тяжело дыша, остался близ стола, глядя сквозь очки. Сильный пурпурный свет, льющий с вакуумного потолка, подавлял все тени. Все вокруг было омыто таинственным неестественным сиянием. Если не считать клокотания жидкостей в сосудах и щелканья замка, с которым возился Иль Веккьо, в подземелье стояла грозная и тяжелая тишина. Сердце Деннисона колотилось глухо и поспешно. Кровь болезненно барабанила в виски. Деннисон пытался прочистить горло, заговорить, но у него получился только хриплый нечленораздельный звук. И вот Иль Веккьо отворил дверь. Наконец-то. Вот он протянул руку в небольшое, плотно обитое отверстие за стальной рамой. И вот достает крепкий ящичек из кедрового дерева с крышкой на медных петлях и висячим замком. Держа его, старик повернулся к гостю.

— Подойдите! — низким голосом велел он. Деннисон нерешительно подался вперед.

— Это… Оно в ящике? — Вырвалось у него, его голос почти не был слышен.

— Вы все еще нетерпеливы? — укорил его старый ученый. — Да, здесь. Через минуту вы его увидите. Сейчас, сейчас. — Он извлек из кармана серебряное кольцо со множеством ключей. — Да, я покажу вам то, что увенчало годы моего тяжкого труда, — продолжал хозяин, подыскивая нужный ключ и вставляя его в замок. — Главный итог всех моих исследований, изысканий и опытов. Даже если вы его не отведаете, вам дозволено на него взглянуть. Подождите только одну минуту — и увидите. — С этими словами он отпер сундучок и откинул крышку. — Взгляните же на чудо из чудес, — провозгласил он. — Истребитель смерти, взыскуемый мудрецами и чародеями с туманного начала времен. Ради этого пылали их горны и накалялись тигли все долгие минувшие эпохи. Ради этого предавались они своим алуделям, фиксациям, ликсвиациям, трансмутациям. Ради этого одним достались голод и нужда, другим гибель на костре, на дыбе и в петле. Ради этого. Вот этого.

Прекратив дышать, Деннисон сел на корточки сбоку, безумными глазами взирая на то, что лежало внутри. На чистейшей белой хлопковой вате покоилась металлическая фляжка почти четырех с половиной или пяти дюймов длины. Она была прихотливо окована и покрыта арабесками. И там, где в нее глубоко вошел инструмент гравера, виднелся несомненный блеск чистого золота. Поглаживая, Иль Веккьо поднял ее из сундучка. Держа ее в своих старых пальцах, он стал поворачивать ее туда и сюда, затем, протянув Деннисону, невозмутимо сказал:

— В этом сосуде заключена тайна веков. Можно ли в такое поверить? Не кажется ли это заведомо невозможным? Не думаете ли вы, что я просто хвастаюсь мнимым достижением? И все-таки это осуществимо, и я это доказал.