Филип Дик - Симулякры [litres]

– Я не могу дышать! – пожаловался Конгросян, хватая ртом воздух. – Часть моей дыхательной системы оказалась у Пэмброука, и он не позаботился о ней, уронил ее. – Пианист показал рукой на полицейского.

Лицо Пэмброука побелело, с него сошел оптимизм жизни.

– Он что-то выключил внутри меня, – сказал энпэшник. – Какой-то существенный орган.

– Правильно! – завопил Конгросян. – Я отключил у вас… А вот не стану говорить, что именно. – Он с хитрым видом ткнул пальцем в сторону Пэмброука. – Скажу же я вот что. Вы проживете еще… ну, скажем… примерно часа четыре. – Он рассмеялся. – Что вы на это скажете?

– Вы можете включить этот орган снова? – с трудом проговорил Пэмброук.

Черты его лица пропитались болью, он явно страдал.

– Если захочу, – сказал Конгросян. – Но я не хочу, потому что у меня нет на это времени. В первую очередь мне нужно собрать самого себя. – Он нахмурился, сосредоточился. – Я занят изгнанием инородных предметов, которым удалось проникнуть внутрь меня, – пояснил он. – Я хочу стать прежним, а для этого нужно заставить вернуться все, что должно находиться внутри меня. – Он с негодованием посмотрел на розовую губчатую массу легочной ткани, валявшуюся на полу. – Ты – это я, – сказал он ей. – Ты – часть меня. Ты не можешь находиться вне меня. Понятно?

– Пожалуйста, переместите меня как можно дальше отсюда, – взмолилась Николь.

– Хорошо, хорошо, – раздраженно согласился Конгросян. – Где бы вам больше всего хотелось оказаться? В другом городе? На Марсе? Кто знает, на какое расстояние я в состоянии переместить вас? Я сам, во всяком случае, не знаю. Как отметил мистер Пэмброук, я так и не научился пользоваться своими способностями в политических целях. Тем не менее я теперь нахожусь в большой политике. – Он восторженно засмеялся. – А что вы скажете насчет Берлина? Я могу отправить вас отсюда в Берлин. Я абсолютно уверен в этом.

– Да хоть куда-нибудь, – простонала Николь.

– Я знаю, куда вас отправить! – неожиданно воскликнул Конгросян. – Я знаю, где вы будете в безопасности, Никки. Поймите, я хочу, чтобы с вами не случилось ничего плохого. Я верю в вас, я знаю, что вы существуете на самом деле. Как бы ни врали эти гнусные машины. У меня есть полное право утверждать, что они лгут. Они пытаются расшатать мою веру в вас. Все они – одна шайка. – Он замолк, переводя дух, затем продолжил: – Я переправлю вас в Дженнер, ко мне домой. Вы будете с моей женой и сыном. Пэмброуку там до вас не добраться, потому что к этому времени его не будет в живых. Я только что остановил работу еще одного очень важного органа у него внутри. Он не проживет дольше шести минут.

– Ричард, позвольте ему… – начала было Николь и осеклась, потому что все исчезло.

Конгросян, Пэмброук, ее кабинет в Белом доме – ничего этого больше не было. А сама она оказалась в сумрачном дождливом лесу. С блестящих листьев капала вода, почва под ногами была мягкая, пропитанная водой. Вокруг стояла мертвая тишина. Перенасыщенный сыростью лес был совершенно безмолвен.

Николь была в нем абсолютна одна.

Оглянувшись по сторонам, она побрела, сама не зная куда. Она ощущала себя какой-то одеревеневшей, бесконечно старой, каждое движение давалось ей с немалым трудом. Ей показалось, будто она простояла здесь в тишине, под этим нескончаемым дождем, уже миллион лет. Будто она была здесь всегда…

Впереди, сквозь виноградные лозы и заросли мокрых кустарников, виднелись очертания обветшалого, давно не крашенного дома из мамонтова дерева. Николь двинулась к этому дому, обняв плечи руками и вся дрожа от холода.

Отодвинув в сторону последнюю мешавшую ей ветку, она увидела припаркованное на подъездной дорожке такси-автомат, с виду очень древнее.

Отворив дверцу, она приказала:

– В ближайший город.

Такси ничем не отреагировало на ее распоряжение, будто давно вышло из строя.

– Ты меня не слышишь? – громко сказала Николь.

– Прошу прощения, мисс, – донесся со стороны дома женский голос. – Это такси занято, на нем приехали люди из звукозаписи. Оно не станет вас слушаться, так как находится под наймом.

– О-о! – вырвалось у Николь, после чего она выпрямилась и захлопнула дверцу. – Вы жена Ричарда Конгросяна?

– Да, – ответила женщина, спускаясь по ступенькам. – А вы… – она заморгала, – вы ведь Николь Тибодо.

– Была ею, – сказала Николь. – Можно пройти в дом и выпить что-нибудь погорячее? Я неважно себя чувствую.

– Конечно же, – сказала миссис Конгросян. – Пожалуйста! Вы ищете Ричарда? Его здесь нет. Когда я с ним говорила в последний раз, он был в психиатрической клинике «Франклин Эймз» в Сан-Франциско. Вам это известно?

– Да, – ответила Николь. – Но сейчас он в другом месте. Нет, я не ищу его.

Она последовала за миссис Конгросян вверх по ступенькам.

– Люди из звукозаписи гостят у нас уже три дня, – сказала миссис Конгросян. – Все записывают и записывают. Я уже начинаю думать, что они и не собираются уезжать. Правда, это прекрасные люди, и мне очень приятно их общество. Они здесь и ночуют. Они приехали сюда записывать игру моего мужа, в соответствии с его старым контрактом с «Арт-корпорэйшн», но, как я уже сказала, он неожиданно для всех уехал.

Она открыла входную дверь.

– Спасибо вам за гостеприимство, – сказала Николь.

Тут же обнаружилось, что в доме тепло и сухо. После тоскливого пейзажа снаружи у Николь даже на душе полегчало. В камине весело трещали поленья, и она подошла поближе.

– Я слышала какую-то чушь по телевизору, – сказала миссис Конгросян. – Что-то про вас. Я так толком ничего и не поняла. Говорят, будто вы… – Она замялась. – В общем, будто вы не существуете. Так, во всяком случае, мне показалось. Вы хоть понимаете, о чем идет речь? О чем они болтают?

– Боюсь, что нет, – ответила Николь, согреваясь.

– Пойду приготовлю кофе, – сказала миссис Конгросян. – Мистер Флайджер и его коллеги из ЭМЭ вот-вот должны вернуться. К обеду. Вы одни? С вами больше никого нет? – В голосе хозяйки послышалось изумление.

– Совершенно одна, – ответила Николь.

Ей было очень интересно, умер ли к этому времени Уайлдер Пэмброук. Она очень надеялась на его смерть, для нее это был лучший вариант.

– Ваш муж, – сказала она, – прекрасный человек. Я ему многим обязана.

«По сути, я обязана ему жизнью», – подумала она.

– А он очень высокого мнения о вас, – отозвалась миссис Конгросян.

– Можно мне остаться? – вдруг спросила Николь.

– Конечно. Сколько вам будет угодно.

– Спасибо! – сказала Николь.

Она почувствовала себя несколько лучше.

«Может быть, я уже никогда не вернусь, – подумала она. – Ради чего мне теперь возвращаться? Джанет мертва, Бертольд Гольц мертв, даже рейхсмаршал Геринг мертв, и, уж конечно же, теперь мертв Уайлдер Пэмброук. И весь Совет мертв, все эти таившиеся в полумраке фигуры, которых я прикрывала столько лет. При условии, разумеется, если энпэшники выполнили отданный им приказ. Впрочем, в этом сомневаться не приходится».