Филип Дик - Симулякры [litres]

Он даже съежился от этой мысли – так она была ужасна.

И тем не менее она крепко засела в его голове.

Квартира Чика Страйкрока, старшего брата Винса, находилась на самом верхнем этаже «Авраама Линкольна». Проснувшись, Чик, худой и лысоватый мужчина, поглядел на часы, пытаясь понять, можно ли ему хоть чуть-чуть поваляться. Однако ничего утешительного для себя не обнаружил – часы показывали уже восемь пятнадцать. Самое время отрывать задницу от постели… К счастью, за стенами здания громко торговал своим товаром робот-информатор. Он-то и разбудил Чика.

Оставив часы в покое, он повернул голову и с удивлением обнаружил, что рядом кто-то лежит. Сна как не бывало. Чик широко открыл глаза и уставился на укрытое простыней тело. Судя по разметавшейся на подушке копне рыжих волос, рядом лежала молодая женщина, причем (он испытал облегчение… если, конечно, это было облегчение) хорошо ему знакомая.

Джули! Невестка, жена брата Винса… Ничего себе компот!..

Чик сел и спустил ноги на пол.

«Давай-ка разберемся, – сказал он себе. – Вчера вечером… Что происходило после Дня поминовения?»

Ага, притащилась к нему Джули, вся в расстроенных чувствах, с чемоданом и двумя пальто, и принялась плести историю, которая в конце концов свелась к тому, что она законно развелась с Винсом, что она ему больше не жена и вольна идти куда и к кому захочется. Вот почему она и пришла. А почему именно сюда? Этой части объяснений Чик никак не мог вспомнить. Джули всегда ему нравилась, но это никоим образом не могло объяснить случившееся. Поступок Джули проистекал из ее собственного, скрытого от других внутреннего мира, с его особыми ценностями и отношениями, к которым Чик абсолютно не был причастен. Объективно оправдания ее поступку не находилось…

Тем не менее Джули спит без задних ног рядом, и физически она здесь, но только физически: закутавшись в простыню, будто спряталась в раковину, как улитка. И наверное, правильно. Во всяком случае, для Чика все, что случилось ночью, отдавало грехом кровосмешения, несмотря на всю ясность законных решений. Джули была для Чика членом семьи, и он никогда в ее сторону не поглядывал, но вчера вечером, после нескольких порций спиртного… Ага, вот как все произошло! Конечно, он мог бы и не пить, но все-таки выпил, и сразу все изменилось, и ушли опасения, и пришла раскованность, даже безрассудство, и все сомнения остались за пределами его квартиры… Вот и пожинай теперь урожай, расхлебывай все, что заварил!..

И все же где-то там, в самой глубине души, он не слишком возражал против случившегося. Джули могла пойти куда угодно, а пришла сюда – в этом был своего рода комплимент старшему из братьев.

Но теперь, когда придется сталкиваться с младшим братом, проверяющим идентификаты тех, кто входит в дом, Чику будет очень неловко. Винсу, понятное дело, захочется обсудить возникшую проблему угрюмо и глубокомысленно, и много интеллектуального пыла будет потрачено зря. Каковы глубинные причины возникновения этого треугольника? Зачем Джули бросила Винса и почему перебралась именно к Чику?.. Вопросы бытия, из тех, какими интересовался еще Аристотель и какие были названы когда-то «конечными целями»… Винс все больше и больше отрывался от реальности и все меньше смысла видел в повседневной жизни…

«А позвоню-ка я лучше своему боссу, – подумал Чик. – И сообщу ему… вернее, попрошу у него разрешения опоздать. Мне следует выяснить отношения с Джули и понять, что это будет значить. Сколько времени она намерена у меня оставаться и возьмет ли на себя хоть часть расходов? Вопросы практические, совсем не философские, связанные с реальной жизнью…»

Все еще в пижаме, он прошел на кухню, приготовил себе кофе и некоторое время сидел, потягивая его. Затем включил видеофон и набрал номер своего босса, Мори Фрауэнциммера. Экран сначала стал бледно-серым, потом ярко-белым, а потом на нем возникло плохо сфокусированное изображение Мори.

Тот брился.

– Да, Чик?

– Привет! – сказал Чик и с удивлением обнаружил, как гордо зазвучал его голос. – У меня тут девчонка, Мори, так что я опоздаю.

Это было чисто мужское дело. Не имело особого значения, что это за девчонка; не требовалось никаких подробностей. Мори не задал ни одного вопроса, на его лице родилось непроизвольное подлинное восхищение, тут же сменившееся осуждением. Однако сначала было восхищение! Чик улыбнулся: притворное осуждение – не та реакция, которая заставляет беспокоиться.

– Проклятье! – сказал Мори. – Постарайся появиться не позже девяти.

Тон его голоса говорил совсем иное: «Жаль, я не на твоем месте! И завидую тебе, черт бы тебя побрал!»

– Хорошо, – сказал Чик. – Постараюсь как можно быстрее.

Он бросил взгляд в сторону спальни. Джули уже сидела на постели. Возможно, Мори ее даже видел. А может, и нет. В любом случае самое время закругляться.

– До встречи, старик! – Чик повесил трубку.

– Кто это был? – сонным голосом спросила Джули. – Винс?

– Нет. Это был мой босс. – Чик поставил воду для второй порции кофе. Потом вернулся в спальню и сел на кровать рядом с девушкой. – Привет! Как дела?

– Я забыла свою расческу, – прагматично сообщила Джули.

– Я куплю тебе новую в автомате, что стоит в холле.

– Это же просто пластмассовый мусор.

– Хм, – только и сказал он, чувствуя, как душу все больше заполняет горячая любовь и сентиментальность.

Ну и ситуация! Девушка в постели, а он сидит рядом, в одной пижаме… Это была горестно-сладкая картинка четырехмесячной давности из его последнего семейного жизненного этапа.

– Привет! – повторил он и погладил ее бедро.

– О боже! – сказала Джули. – Как жаль, что я не умерла!

Нет, она ни в чем его не обвиняла, более того, в этом ее восклицании не было никакого намека на истинное желание смерти. Просто она как бы возобновляла прерванный ночной разговор.

– Зачем все это, Чик? – спросила она. – Я люблю Винса, но он же настоящий кретин. Он никогда не станет взрослым и не взвалит на плечи жизненные заботы. Он всегда будет играть в свои игры, этакое воплощение современной, хорошо организованной общественной жизни, человек из истеблишмента, чистый и простой, хотя таким вовсе и не является. Разве что молод… – Она вздохнула.

Этот вздох остановил руку Чика, потому что был холодным и равнодушным. Она сбрасывала со счетов своего прежнего мужчину, перерезала пуповину, которая связывала ее с Винсом, почти без эмоций. Вернее, эмоции были столь ничтожными, будто она возвращала книгу, взятую в домовой библиотеке.

«Ничего себе компот! – подумал Чик. – А ведь этот человек был твоим мужем. Ты любила его. Ты спала с ним, жила с ним, знала о нем все, что только можно знать… Фактически ты знала его лучше, чем я, хотя он – мой брат столько времени, сколько ты и не жила на этом свете… Нет, женщины – подлые и жестокие существа, – решил он. – Ужасно жестокие!»