Оксана Токарева - Призраки Эхо

— ¡Mierda! опять лазерные плети! Я же уже говорил вам, что ничего не знаю! У меня нет такого уровня доступа! — не открывая глаз, хрипло ругался Пабло Гарсиа, в беспамятстве вновь переживавший ужасы своего плена на Раване.

После всех необходимых манипуляций он все-таки пришел в сознание, узнал возлюбленную, слабо улыбнулся бледными губами и погрузился в глубокий сон, а Кристин поспешила на помощь к отцу, возле которого уже хлопотал Шварценберг.

— Ну как же тебя это угораздило, Марки? Вот сразу видно, что последние лет тридцать сидел ты в своем городе и пороху не нюхал, — качал головой кэп, освобождая школьного друга от оплавленного скафандра.

Хотя Левенталь буквально вытащил из огня раненого Аслана и Смбата, в сгоревшем танке помимо артиллериста остался еще один подрывник. Шварценберг в свою очередь лишился троих толковых абордажников. Среди охотников чудом уцелели лишь десять человек, и Кристин пришлось их тоже лечить.

К тому времени, когда раненые отправились отдыхать, а пленники заняли места в тюремном трюме «Нагльфара», целительница еле держалась на ногах и долго собиралась с силами, прежде чем смогла дойти до каюты и погрузиться в спасительный бассейн. Или она специально задержалась, чтобы еще немного побыть вместе с Пабло и отцом? Синеглаз уже даже не пытался разобрать: у него перед глазами рябило, а в роту ощущался противный металлический привкус. Все-таки он немного не рассчитал свои возможности и в желании помочь, похоже, дошел до границы безвозвратного предела, как те целители и шаманы древности, которые жертвовали своей жизнью, чтобы исцелить героев, царей или просто близких.

— Синеглаз, ты меня слышишь? Да у тебя же кровь носом идет!

Голос учительницы межъязыка, которая, прервав занятие, потащила его в лазарет, Синеглаз услышал словно сквозь ворох зенебочьей шерсти. Он пытался воспротивиться, но куда там: все силы уходили на то, чтобы не грохнуться в обморок. А тут еще на краю гаснущего сознания возникла встревоженная не на шутку Кристин.

— Зачем ты это сделал? — протянула она ментальную нить, пытаясь восстановить баланс, но лишь обессиленно опускаясь на дно бассейна, с трудом перекачивая жабрами спасительную воду. — Мы бы с Савитри сами справились.

Ну, вечно с этими взрослыми так! И никакой благодарности. Впрочем, на Кристин княжич не сердился, только радовался, что она пришла в себя настолько, что готова воспитывать и поучать. Хорошо хоть Савитри сочла возможным промолчать, немного подпитав его энергией, точно разряженный аккумулятор. Вот ведь привел Великий Се вырваться из-под матушкиной опеки — и приобрести целых двух требовательных тетушек или кузин. Обеих принцесс Сансары княжич числил пусть и дальними, но родственницами.

В лазарете у него с удивлением обнаружили крайнюю степень переутомления и прописали покой и усиленное питание, на всякий случай опять проверив на всех мудреных приборах. Синеглаз не возражал. Ему давно хотелось отдохнуть в тишине от придирок учителей и тупости Хорхе. К тому же в дополнение к здешнему достаточно питательному и разнообразному рациону ослабленным давали пирожные и другие вкусности.

Два дня княжич отсыпался и по возможности ел за троих, особенно налегая на сладкое. Тем более у Кристин все обстояло относительно спокойно: раненым не становилось хуже, а о будущем пока не загадывал даже Шварценберг. Другое дело, что теперь геройствовать решила Савитри, которой всенепременно приспичило добыть ключи от магнитных ошейников.

Синеглаз, конечно, переживал за Эркюля и ребят, особенно, когда узнал о лихой судьбе, постигшей Пэгги, Гу Синя и Прокопия. На последнего он, понятное дело, обижался за слова о сыне цареубийцы. Однако Гу Синь участи подопытного безумного книгочея не заслужил, не говоря уже о Пэгги. Вот только намерение принцессы подобраться к начальнику рудника могло привести к настолько непредсказуемым последствиям, что Синеглаз боялся даже себе их представить, чтобы, не приведи Великий Се, не сбылось.

— А вы уверены, Ваше высочество, что пьяный сброд из этого так называемого клуба — подходящее общество для наследницы рода раджей? — пытался образумить он Савитри, наблюдая за ее подготовкой к номеру.

Рукодельница Эйо подлатала и переделала защитный костюм, превратив его в подобие жреческого облачения и украсив голову принцессы под сферическим колпаком причудливой короной и маской. Теперь Савитри после закрытия клуба спокойно репетировала, не опасаясь посторонних глаз.

— Пьяному сброду будет не так-то легко до меня добраться, — усмехнулась махарани Сансары, вспоминая сложные даже для андроида головокружительные па.

Синеглаз, конечно, узнал фигуры ритуального танца плодородия, исполняемого в честь духов прародителей и хозяина нижнего мира Хоала. Только вместо священных змеев, с которыми вели опасную игру заклинательницы, Савитри решила использовать медуз. С одобрения заинтересованного в зрителях Хайнца Ндиди установил на арене энергетический купол, чтобы защитить посетителей и отгородить от них принцессу, а Тьяо и Билли притащили с пустоши десяток темных тварей.

Жрицы редко когда решались танцевать даже с двумя змеями, Савитри без особого труда держала в поле зрения не менее пяти медуз. Видевший ее подготовку Хайнц довольно потирал руки, подсчитывая грядущие барыши. Эйо замирала от страха, зажимая себе рот, чтобы не закричать при любом движении, а Ндиди и Брендан, стоя по краям купола, всем сердцем желали оказаться внутри.

Синеглаз вполне их понимал. Он тоже стремился на арену к Савитри или переносился мысленным взором на пустошь. В конце концов, это несправедливо! Почему он, наследник Великого асура, которому на роду написано защищать и оберегать женщин своего рода, вынужден сидеть, как салат на гидропонной грядке, в этом искусственном саду, растрачивая силы на перепалки с ничтожествами вроде Хорхе?

А может, бросить все и сбежать? Тем более что дорогу на нижние уровни он уже почти разведал.

Надо сказать, что ученики лицея много времени проводили в теплицах и гидропонных садах, где изучали основы естественных наук и помогали ухаживать за растениями. Хотя Синеглаз поначалу морщился, полагая, что работа садовника ниже его княжеского достоинства, потом решил, что можно и потерпеть. В конце концов, принцесса Савитри, вон, даже не брезговала работой прачки. А для большинства жителей нижних уровней радующее глаз зрелище аккуратных грядок шпината, шпалер клубники и апельсиновых деревьев оставалось недоступной мечтой. Не говоря уже о том, что многие уже не помнили вкуса натуральных продуктов, вынужденные питаться консервами и концентратами.

Конечно, сады города под куполом не шли ни в какое сравнение с матушкиным вертоградом, в котором встречались растения со всех уголков Васуки и даже некоторые диковинки из мира вестников. И все же запах земли и свежей зелени привлекал Синеглаза, навевая сладкие и томительные воспоминания о доме. Возможно, этого требовала его вторая природа.