Оксана Токарева - Призраки Эхо

Все-таки тонкому обонянию роу-су не очень нравились резкие машинные запахи, с которыми княжич почти смирился на «Нагльфаре» и по пути до города, не говоря уже о руднике. А в последнее время Синеглаз замечал, что восприятие его органов чувств подозрительно изменилось. Запахи и звуки ощущались ярче, зато цвета периодически меркли, оставаясь в диапазоне серого с оттенками зелени. Такое с ним случалось и прежде незадолго до того, как отец принимал решение сменить облик, обрекая сына на жизнь в шкуре горного кота.

Сейчас княжич как никогда боялся нового обращения. Если он примет облик опасного хищника прямо посреди урока, самое лучшее, что его ждет — местный бестиарий, где в достаточно жалких условиях обитали звери и птицы, найденные живыми на притянутых черной звездой кораблях. Конечно, если все пройдет незаметно, он сумеет преодолеть защитное поле и выбраться из лицея. Но служба безопасности верхних уровней при таком количестве камер все равно его отыщет, и еще большой вопрос, захотят ли они стрелять парализующими. Единственный выход — затеряться в хаосе нижних уровней, а там либо пробраться на рудник, либо отыскать Савитри и ее новых друзей.

Каморка там, конечно, достаточно тесная, но уж если эти люди дали приют беглой принцессе, найдется у них подстилка или коробочка для горного кота. Вопрос только, как туда попасть. Жалобное мяуканье возле перегораживающий проход на нижние уровни гермодвери точно не прокатит. Да и просочиться сквозь вентиляцию тоже не факт, что удастся.

Существовали, правда, потайные ходы Маркуса Левенталя, о которых Синеглаз узнал от Кристин, но тревожить девушку накануне решающей битвы возможным не считал. За пару дней до того, как загреметь в лазарет, проходя мимо грядок шпината, Синеглаз внезапно ощутил еле уловимый запах морской свежести, навевавший смутные и приятные воспоминания о поездках на побережье с маленькой царевной и царицей Серебряной. Он четко помнил, что так пахли руки Кристин. К легкому и приятному аромату примешивался тревожный металлический запах крови, почти выветрившийся и почти вытесненный запахом земли и травы, но все равно ощутимый.

Приглядевшись повнимательнее, Синеглаз увидел на ограждениях гидропонных конструкций следы от попадания из лучевого оружия, а потом нашел вдавленный в землю вздувшийся аккумулятор. Похоже, именно здесь примерно около двух недель назад держал оборону Пабло Гарсиа, когда вместе с полубесчувственной Кристин пробивался на нижние уровни к ее отцу. Синеглаз отдался на волю ощущений. Запах Кристин, петляя между грядок, то исчезал, то вновь появлялся. Внезапно он оборвался, а княжич буквально носом уткнулся в матовую панель. Именно в этом укромном уголке вдали от камер наблюдения находился один из тайных переходов между уровнями, которым пользовался Маркус Левенталь.

Синеглаз уже хотел было проверить свое открытие, тем более что он мечтал вновь увидеться с принцессой Савитри, да и ее друзья представлялись компанией куда более приятной, нежели унылые учителя и забитые воспитанники. Однако он подумал о том, что здесь могла скрываться ловушка профессора Нарайана. Всесильный глава научного отдела, конечно, не поверил словам Синеглаза о том, что тот не чувствует принцессу, и кто знает, какой приказ он отдал службе безопасности и врачам. Вполне возможно, что те во время медицинских процедур, в которых княжич не очень разбирался, вживили в его тело датчик слежения.

Нет, он прибегнет к тайным тропам Левенталя лишь в случае крайней нужды: если Савитри будет грозить опасность или он сам превратится в роу-су. Есть вероятность, что сущность горного кота поможет блокировать датчики, как она делает проницаемыми защитные поля.

Ночью во сне Синеглаз опять бродил в облике тотемного предка по травяному лесу. Зрение роу-су хотя и давало преимущество во время охоты, позволяя безошибочно находить любой объект даже по малейшему признаку движения, но все же имело существенный недостаток: весь мир напоминал докучный черно-белый сон, а ведь травяной лес, особенно если смотреть с горного кряжа, поражал насыщенностью и богатством оттенков.

Многолетние стебли, достигавшие высоты в два человеческих роста, прихотью Великого Се окрашивались в багрянец и золото, синели насыщенным кобальтом и ультрамарином или оттенялись фиолетовым. Вот только сейчас красоты леса и даже выпрыгивавшие буквально из-под ног косуляки и кролики капату его не занимали.

Сбивая в кровь подушечки мягких лап, он прыгал с уступа на уступ, поднимаясь все выше в горы, пытаясь разыскать старого отшельника Словорека. Он единственный мог прийти на помощь, вот только кому — княжич так ни не понял, ибо образы Кристин, Савитри, маленькой царевны и матушки слились для него в единый образ прекрасной и хрупкой женщины, которую он должен был защищать до последней капли крови. Он увидел ослепительную вспышку скорчера, почувствовал, как заряд плазмы взрывает его тело невыносимой болью… и проснулся от того, что в соседнем боксе кто-то тихо, но горько плакал.

Поскольку сна не осталось ни в одном глазу, Синеглаз на всякий случай ощупал грудь, убедившись, что она цела, откинул одеяло и, неслышно ступая по полу босыми ногами, выбрался в коридор. К счастью, двери боксов в этом отделении лазарета не запирались, и он, тихонько постучавшись, заглянул в соседний бокс. На смятой постели сидела тихая девочка из параллельного класса. Ее звали Камилла, ее перевели в лицей недавно откуда-то с нижних уровней, она очень тосковала по маме и сестренкам и из-за этого постоянно становилась предметом насмешек ненавистного Хорхе и его прихлебателей.

— Опять Камилла нюни распустила! — показывал на нее пальцем сын охотника, вызывая у своей свиты подобострастный смех.

— Да ей что поплакать, что отлить, разницы не видит! — сбивался он на явную грубость под одобрительное улюлюканье восторженно спущенной со шлейки своры.

Не то чтобы Синеглаз не выносил женских слез. С наложницами из отцовского гарема он и сам позволял достаточно жестокие шутки, поскольку те своими дрязгами и интригами просто изводили его мать. Однако Камиллу он с самого начала взял под свою опеку. Пару раз даже сцепился с Хорхе и получил от его дружков хороших тумаков и нагоняй от воспитателей. Уж очень эта Камилла напоминала ему маленькую царевну, да и попала в треугольник Эхо с той самой загадочной планеты Земля, откуда пришли вестники.

— Ты чего плачешь? — осторожно спросил княжич, проскользнув в комнату и закрывая за собой дверь. — Болит что-то?

— В том-то и дело, что нет, — всхлипнула Камилла.

— А что ты тогда тут делаешь? — удивился Синеглаз.

— Врач сказал, что у меня больные почки и мне нужна операция, но я же знаю, что совершенно здорова. Мы перед полетом как раз сдали все анализы, а здесь я тоже ни на что не жаловалась. Даже простудой не болела. Да и кто б меня просто так взял на верхние уровни, не будь я совершенно здорова. Мутантов и калек здесь не держат.