Оксана Токарева - Молнии Великого Се

Особенно это касалось младшего из мужчин. Стройный и гибкий, точно молодой стебель травы, обладавший пушистой копной рыжих кудрей, он смотрел на мир широко распахнутыми, слегка удивленными глазами, на его пухлых губах почти постоянно играла улыбка, а удлиненные пальцы ухоженных рук, явно никогда не державших ни мотыги, ни меча, постоянно двигались, словно перебирая невидимые струны.

Его товарищ выглядел серьезнее. Он имел высокий залысый лоб, острые, разлетающиеся к вискам брови и чуть вздернутый нос над короткой верхней губой, придававший его облику недовольный и слегка надменный вид. Но, хотя в руках он держал изрыгающее разящий свет оружие надзвездных краев, и держал довольно умело, Камень ясно видел, что это средство скорее устрашения, нежели убийства.

Что же до девушки, то она была прекрасна. Высокая, русоволосая, голубоглазая, обладающая великолепной статью, она соответствовала самому придирчивому сольсуранскому канону красоты, но при этом была похожа на царевну почти как сестра; впрочем, в людях чужой земли всегда сходство замечаешь раньше различий. Было в ее облике еще что-то неуловимо знакомое, даже родное, но что, Камень так и не смог понять. Во всяком случае, пытаясь сравнить между собою двух красавиц, Могучий Утес основательно зашел в тупик. Сделать здесь выбор мог только человек, зрящий не глазами, а сердцем, такой, как Ветерок.

Русоволосая красавица первая соскочила с колесницы, чтобы заключить в объятья подругу, пережившую за эту беспокойную ночь столько волнений.

— Ты цела? — встревоженно спрашивала она. — С тобой все в порядке? Чья это кровь?

— Успокойся, Лика, — поцеловала ее в щеку царевна, — на этот раз все обошлось.

Вслед за ней на террасу сошел и кудрявый. Его миловидное лицо светилось улыбкой.

— Ты представляешь, Лариса! — называя царевну, вероятно, ее надзвездным именем, обратился он к ней на языке вестников. — Мы все-таки нашли его!

— Кого?

— Сфинкса! Хранителя секрета асуров! Он такой же, как египетский и марсианский, только голова повернута в сторону Гарайи…

— Она понимает, что из-за тебя, Вадик, — строго глянула на него Лика, — мы едва не застряли у детей Травы до сегодняшнего вечера!

В это время к ним подошел второй мужчина. Единственный из всех прибывших, он задержался на краю обрыва, дабы осмотреть место побоища.

— Что здесь произошло? — сухо поинтересовался он.

Царевна поспешила удовлетворить его любопытство. Все трое вестников слушали ее со всем возможным вниманием: черноволосый хмурил острые брови, Вадик перестал перебирать струны, Лика временами тихонько ойкала и извечным женским жестом взметывала точеные руки к бледнеющим щекам. Когда царевна упомянула Синеглаза, черноволосый кивнул с таким видом, точно услышал то, что хотел.

— Ты поняла, Анжела? — с видом надменного превосходства повернулся он к Лике. — Что я говорил? Княжич в очередной раз доказал, что он, прежде всего, сын своего отца и ни на какое благородство не способен.

— А кто здесь говорит о благородстве? — вспыхнула русоволосая красавица. — Тогда на охоте Синеглаз просто ловко обездвижил пытавшегося меня убить Горного кота Роу-Су, а я вежливо поблагодарила его. Я же не виновата, Глеб, что лучевое оружие, как и передатчики, у нас на станции, по всей видимости, существует только для украшения интерьера!

— Эт`точно, — поддержал ее Вадик. — Вим заряжает аккумуляторы по какой-то своей никому не ведомой системе! Мне уже дважды из-за него приходилось добираться до станции на зенебоке, а до того — на своих двоих!

Остробровый Глеб замечание своего товарища пропустил мимо ушей.

— Ты дала княжичу повод! — ревниво глядя на Лику, проговорил он. — И вот результат!

— Идея наладить с местной властью дружественные контакты, помнится, принадлежала не мне, — прикрывшись щитом из голубого льда, парировала девушка. — Может, стоило, как предлагал как-то Эжен, просто сбросить на дворец термическую бомбу?!

Хотя Камень знал, что «бомбами» вестники называли оружие надзвездных краев, по сокрушительности лишь немногим уступавшее молниям Великого Се, сама идея показалась ему не лишенной здравого смысла. Уж больно много в древнем жилище владык развелось в последнее время всякой дряни. Впрочем, красавица заговорила об этом лишь для того, чтобы уколоть Глеба, неприятно задевшего ее. Хотя она держалась преувеличенно спокойно, трепещущие ноздри и часто вздымавшаяся грудь красноречиво говорили о том, что сдерживаться ей стоит немалого труда.

Дабы разрядить напряжение, царевна поспешила достать скрижаль. Как и с Ураганом, средство сработало безотказно. Едва только бесценная реликвия оказалась в руках вестников-мужчин, весь их интерес к дальнейшим событиям, равно как и к назиданиям, пропал, и они полностью погрузились в восторженное созерцание.

Анжела-Лика вздохнула с явным облегчением, благодарно глянула на подругу и, не проявив к древней святыне никакого интереса, обратила все свое внимание на раненого. Судя по внушительному запасу привезенных ею лекарств и ловкости в их использовании, забота о здравии ближнего и дальнего являлась основным ремеслом красавицы. Камень не успел и глазом моргнуть, а она уже закончила осмотр, пообещала малышу поставить его в скорейшем времени на ноги и не без помощи царевны и Могучего Утеса устроила его в недрах колесницы.

В это время на террасе появился Ветерок.

Сначала вестники, поглощенные любованием на скрижаль, не обратили на него внимания: полуобнаженный, поджарый и мускулистый, с распущенной гривой, спускающейся ниже лопаток, украшенный после схватки несколькими живописными ссадинами, для них он был неотличим от сольсуранцев. Только Лика, то ли более зоркая, то ли лучше знавшая Урагана, едва завидев его, недоверчиво поджала губы, нахмурилась и чуть приобняла за плечи царевну, словно испугалась, что он ее сейчас заберет.

— Доброе утро, Лика! — дружески приветствовал ее Ветерок. — Отлично выглядишь! Здешний климат тебе явно на пользу.

Лика в ответ кивнула ему, но пальцы разжимать и не подумала.

В это время и черноволосый Глеб пригляделся повнимательнее, и его заостренные брови поползли куда-то наверх.

— Что делает здесь этот… этот?.. — Он сделал неопределенное движение руками, будто хотел подобрать нужное слово, но так и не смог.

— Ты хотел сказать, этот предатель? — вкладывая в последнее слово всю свою горечь и боль, подсказал ему Ветерок. — Не трудись, Глеб, твое отношение ко мне я давно знаю и оправдываться не собираюсь. А что касается моего присутствия, то я здесь пытаюсь прикрыть ваше, — он сделал выразительную паузу, — седалище, пока вы вместе с Советом хлопаете ушами!