Оксана Токарева - Молнии Великого Се

Провалиться бы в черную дыру этому Великому Се вместе со всеми его молниями!

За порогом послышались шаги и громкие возбужденные голоса. Птица едва успела высвободиться и поправить растрепавшиеся волосы, как в клеть ввалились сыновья и племянники Бурана, а вместе с ними Синдбад, Камень и Тигр — Иитиро Минамото или, как его называли в Сольсуране, Дикий кот из Имарна.

— Вот видишь, дружище, Дикий кот, — указал на Ветерка младший из Ураганов, Смерч, — совсем наш братишка ослабел! Не сумел одолеть каких-то там три дюжины паршивых наемников!

Птица еще раньше приметила, что молодые Ураганы стараются говорить со своим раненым братом все больше шутками да прибаутками, причем с самого начала, как бы тот ни был плох и слаб. Темные духи, подстерегающие больного, страсть как не любят радости и смеха и бегут прочь из дома, где торжествует жизнь.

— Их было не три, а четыре — поправил брата Ветерок. — И вовсе я не ослабел. Просто о вас подумал. Не забирать же всю славу себе!

Смерч рассмеялся и с укором покачал головой:

— Много ты о нас думал, когда мы на варраров в прошлый раз ходили! Пока мы мечи из ножен доставали, ты уже их всех в бегство обратил!

Ураганы расхохотались. С приходом этих дюжих, плечистых молодцев, которые друг от друга отличались лишь количеством колец на шейном обруче да длиной светлых, почти белых, как Владыка Дневного света в полуденный час, волос, в тесной клети совсем не стало места. Они напугали робкий любопытный лучик, и он сбежал куда-то на улицу: то ли считать песчинки на дворе, то ли пускать солнечных зайчиков на реке. Впрочем, в клети и без него хватало тепла и света.

Тигр тоже решил последовать традиции и поддержать шутливую беседу, тем более, что между разведчиками такой обычай тоже водился:

— Я вижу, мой друг Ветерок не так уж болен, как вы мне рассказываете! Он только стал слегка пятнистым и полосатым, как мой мохнатый предок!

Это замечание встретил новый взрыв хохота.

Задиристый Смерч поднял повыше свой и без того вздернутый нос и весело сверкнул насмешливыми серыми глазами:

— Выздоравливает наш Ветерок быстро, прямо на глазах, это точно! Я бы тоже торопился излечиться, — он заговорщицки указал на Птицу, — кабы меня пользовал такой лекарь!

— Царскому роду исцеляющая сила дана! — напомнил братьям Дикий Кот.

— А я бы наоборот не стал торопиться покидать постель! — пробасил кто-то другой из братьев. Птица еще толком не различала их, тем более, что все они носили имена разных ветров: чем страшнее было имя, тем более могущественного покровителя получал носящий его.

Птица почувствовала себя лишней в этой компании мужей и попыталась, собрав осколки плошки в подол, незаметно выскользнуть из клети. Но Тигр удержал ее. Он уселся на травяной настил, и лицо его сделалось серьезным. Ураганы тотчас замолчали, последовав его примеру. Пришло время новостей.

— Я был в крепости и видел их, — произнес Тигр, глядя в глаза Ветерку. Тот сидел на постели, устроив больную руку на согнутых коленях. Ураганы расположились вокруг. — Все трое живы и выглядят куда лучше тебя. Их крепко стерегут, но никаких вопросов никто не задавал.

— Мы надеемся, князь Ниак согласится обменять их на сына, — сказал Суховей.

— Я бы не стал обольщаться по этому поводу, — надменно усмехнулся Тигр. — Князь Ниак никогда не делает ничего просто так, и то, что его сын сейчас находится в Гнезде Ветров — скорее не ваш козырь, а ваша проблема. Как бы его пребывание здесь не обернулось для всех сольсуранских народов большой бедой.

— Наши братья не спускают с него глаз! — надменностью на надменность отозвался Смерч. — Из Гнезда Ветров пока не сбегал ни один пленник.

— Из любого правила бывают исключения.

— Да-а хватит уже о нэм! — возмутился Синдбад. — Ка-а-ак будто других ра-азга-а-воров нэт!

— В самом деле, — поддержал товарища Ветерок. — Если затея с обменом потерпит неудачу, мы в любом случае проникнем в крепость и освободим пленных.

— Проникнем в крепость! — покачал головой Тигр. — Это легче сказать, чем выполнить!

— Но ты же был там! — подозрительно глянул на кузнеца Смерч. — Или может быть ты это так, понаслышке, с чужих слов рассказываешь?

Улыбка Тигра вобрала в себя всю надменность его самурайских предков:

— Способ, которым я туда проникал, дарован мне школой воинов ночи и подойдет не каждому!

— Насколько я помню, одной из основных областей специализации синоби являлся захват пленных и освобождение заложников, — напомнил товарищу Ветерок. — Все присутствующие здесь мужчины — опытные воины и скалолазы, да и пленники, если, как ты говоришь, с ними обращаются сносно, не составят обузы. — Палий проходил школу разведки, у Эжена разряд по альпинизму.

— Мы не сможем их вывести, — покачал головой Тигр. — Их темница — это не что иное, как легендарная сокровищница царя Арса. Дверь, ведущая туда, открывается с помощью комбинации из двенадцати храмовых знаков. Пароль меняют два раза в день. Жрец-хранитель находится постоянно в смежной с узилищем камерой. А ее открывает только личная печать князя Ниака.

— Дубликат печати хранится у княжича, — вспомнила Птица. — Синеглаз сам ее показывал. Хвастался, что наряду с отцом имеет доступ к государственным тайнам. Да и код, в крайнем случае, можно взломать…

— Даже не думай! — гневно прошептал ей в ухо, стискивая железным захватом ее ладонь Ветерок.

— Княжич наш пленник, — продолжал он уже другим тоном. — Забрать эту печать — дело техники. Меня беспокоит другое: варрары подошли совсем близко. На все про все у нас не более трех-четырех дней. Даже если все время пересаживаться на свежих зенебоков, мы можем не успеть!

— У Вадика есть верта-а-лет, — напомнил Синдбад.

— Но где Вадик? — повернулся к нему Ветерок.

В этот момент, словно в ответ на изначально риторический вопрос, в коридоре послышались шаги, и в клеть вместе с вернувшимся лучом солнца ворвались сначала рыжая растрепанная копна и сияющая улыбка, а затем и небольшое худощавое тело Вадика.

— Лариса! Ты представляешь! — прямо с порога начал он. — Я их видел! Сделал все необходимые замеры. Они абсолютно идентичны! Это является несомненным доказательством, что обе фигуры, а вернее все три, являются творением разума, а стало быть, указателем, или ключом…

Он с некоторым опозданием огляделся, увидел Ураганов, явно обескураженных таким странным приветствием, затем заметил простертого на своем ложе Ветерка, и сияние его улыбки сменилось растерянностью:

— Олежка! — протянул он участливо. — Кто это тебя так?

Громовой хохот Ураганов распугал стайку летающих ящеров, отдыхавших на карнизе. Из глаз Ветерка градом брызнули слезы, — смех также относился к числу простых человеческих радостей, которые он себе пока не мог позволить.