Никита Черненко - Надгробие для живых [litres самиздат]

Этим вечером нам повезло найти прикопанную снегом ледяную пещеру, замаскированную под разрушенные дома. Внутри оказались какие-то заготовки мебели из дерева, небольшой запас еды и дров, лежаки из хвойных веток, уже просевшее кострище. По сравнению со сном на открытых равнинах, это могло сравниться с ночёвкой в охотничьей будке у реки, о которых я всё чаще вспоминал с ностальгией. Сара решила не ждать и сразу легла, пока мы с Джоном закапывали вход, а Кас наскоро разжигал костёр. Ей же хуже. Пропустила ужин.

Первым дежурить выпал мой черёд, с чем я был согласен впервые за долгое время. Наверно, я, наконец, остыл после той драки, перестал видеть в них идиотов. Фактически, ничего не изменилось, конечно, но и не должно было.

Мои мысли прервал шорох снега снаружи, ветер так не способен ворочать шапки на деревьях. По идее стоило бы проверить, но зверь если начнёт копать, то легко отпугнётся, а если…

Додумать мысль я так и не успел. В щель, куда уходил дым, влетела граната.

Очевидно, мне просто ужасно везёт, если граната оказалась светошумовой. Чернота перед глазами и оглушительный писк в ушах сменились ударом по затылку, а затем холодом снега и жаром костра на щеке. Естественно, в этом скрыта и частичка моей вины, чем я слушал, раз допустил их на такое близкое расстояние? Не услышать шаги человека по снегу… позорище.

Взгляд начал проясняться, я попытался поднять голову, но лежащий на ней кулак резко помешал мне, да так, что на глаза надавило изнутри. Они так боятся, что бьют оглушенного по голове? Судя по последующим за этим словам, которые кое-как долетали до ушей, говорят они не по-нашему. А где остальные?

Вообще, мало они похожи на простых бандитов и тем более дикарей. Иные бы всю ночь прождали нас снаружи или вообще начали ломиться в щель, но никак не работать по такой слаженной схеме, тем более с гранатами! Гранаты делают далеко не в каждом городе, чего уж говорить об оглушающих: их я видел второй раз в жизни. Только не совсем ясно, для чего такие большие растраты ради захвата пленных? Явно ведь не ради того, чтобы расстрелять у стеночки.

– Bauen Sie! – рявкнули ботинки, единственно стоящие спокойно. После этого меня подняли за руки и приставили к стене. Наконец-то удалось увидеть наших: синяков не было только у Сары. Видимо их не ослепило и они ещё пытались сопротивляться.

– Verdammte Partisanen! Schämen Sie sich nicht, selbst Frauen zu Aufgaben zu bringen. In Ihr Lager. Alle!

– Да какой же это… знакомый язык ведь, – шептал для себя Джон, за что тут же получил прикладом под дых.

– Schweig!

– Чёрт… немецкий!

Главный отряда «немцев» посмотрел на Джона с металлической холодностью. Казалось, от пули его спасает только терпение солдат.

– Gib ihm einen Knebel! Schnell!

– Was… – не успел Джон толком что-то сказать, как его заткнули кляпом, и нас повели цепочкой подальше от пещеры, не забыв прихватить наши вещи и всё полезное, что к нам и не поместилось бы. Стоит радоваться, что нашего здесь ничего не останется, но легче всё равно не станет, это уж точно. Джон видимо понимает их, да только сейчас он всё равно ничего не скажет, хотя кто знает, какую информацию он выудил. Лично я разобрал только презрительное «партизанэн». Так нас приняли за партизан? Что у них здесь творится? Вели нас долго, в какой-то момент я сбился в счёте времени, но за всё время я не увидел никого из ночных хищников.

Не может же быть, что они всех животных вокруг перебили: это было бы очень неудачно для них же самих. Нужно всегда понимать, чем грозит отсутствие мяса в ближайшей доступности, помимо длительных охотничьих рейдов. Голод зимой – это лишь способ заметно быстрее покончить с жизнью, чем ждать смерти от случайности, старости, чужих когтей, а здесь, видимо, и чужого выстрела.

Нет, я не говорю, что у нас люди не воевали, но на родине это не так заметно, потому что подобные стычки случаются ужасно редко. Как правило, воевать приходится с бандитами, которые вполне могли быть отсюда, а ещё до моего рождения в одном городе кто-то вырезал весь совет, и обезглавленный город обвинил во всех бедах своих ближайших соседей, на которых тут же и ополчились. Это была история пары недель: вскоре оба города опустели, и там остались только не способные воевать люди, а следовательно, и не способные работать, так что им пришлось помогать остальным городам. Это стало хорошим уроком для остальных. Нечего воевать между собой, когда первым делом стоит выживание. Хотя это и ужасная история, но лично мне она кажется поразительной. В своём стремлении доказать что-либо, лишь человек может зайти так далеко. Они не попытались найти убийцу, а сразу напали на город, будто это что-то могло изменить. Совет мёртв, и самым логичным было бы создать новый, но зачем-то потребовалось нажать на курок и показать умение засрать труды многих лет за полтора десятка дней. На их фоне даже староисторические люди выглядят осмотрительнее.

Но это просто попытка отвлечь себя, пока нас ведут в, полагаю, их лагерь. Не думаю, что где-то рядом находится работающий купол, кажется, здесь случилось нечто похожее, но в большем масштабе и, естественно, с большими последствиями. Возможно, это не просто стычка двух городов без весомого повода, а что-то большее. А если полноценная война? Тогда, мы и вправду полноценные «партизаны»… в их глазах. Откуда нам было знать, что они тут устроили?

В какой-то момент начало казаться, что мы ходим по кругу. Я так решил из-за подозрительно одинаковой опушки леса, которую заприметил ещё на первом «круге», а вернее воткнутый на её вершине крест из ржавых железяк. И трижды этот крест предательски скользил в поле зрения, слегка светясь на снегу. Но немцы упорно не подавали вида и шли дальше, вышагивая в одном едином для всех темпе. Невольно вспоминалась наша версия высадки в Нормандию с её немцами, которых я расстреливал, как в учебном тире. Может, дело в захвате разума, но в этих стрелять не хотелось, они не выглядели так же злобно, как солдаты. Одетые кто во что горазд, некоторые с заплатами и бинтами поверх одежды, шаг пусть и в одном темпе, но отнюдь не строевой, и в нас они не стреляли тоже, в отличие от иллюзорных, хотя могли бы и не разбираться, а сразу прибить нас в той же пещере. Значит, они не хотят убивать просто так. Пока что.

Вряд ли я не один так считал. Сара, как я заметил, поворачивая голову, готова была вцепиться конвоирам в глотки, постоянно отшатывалась, если кто-то их немцев случайно просаживался в сугроб и телом налегал в её сторону. Она дважды рвалась из рук, после чего, выслушав пачку неизвестных мне ругательств (если это вообще была ругань), ей жестами намекнули, чем закончится следующая попытка побега, Сара в ответ тихо зашмыгала носом, впервые после попадания в Европу. Для неё это будто было предательством: надежда на новую жизнь на другом материке сгорала дотла. И здесь её ждёт тюрьма, как и там. Что толку, если она даже ничего не украла: говоришь не по-нашему – враг. А если пойман с такими, так изволь заткнуться, пока тебя не заткнули. По этой причине ни Кас, ни Джон не дёргались, хотя им ещё и сильно досталось. Наконец вдали замелькал тусклый огонёк и в рядах немцев послышались облегчённые вздохи. Больше удивляло, как методично завилял строй, избегая прикопы, хорошо знакомые мне, охотнику. Обычно так маскировали или капканы, или другие ловушки, взятые с собой. Сам я увидел их, начиная со второго холмика, затем обнаружив, что их здесь десятки, и сам бы я тут прыгал полдня. Побег обещал быть тяжёлым. Я начал запоминать тропу, пытаясь систематизировать с одного края поля на другое, пока окончательно не запутался в этом лабиринте. В какой-то момент более волнительным мне начал казаться вопрос, как они сами не попадают в эти капканы. И, что странно, на встречала девушка, немногим младше меня.