Валерий Сабитов - Империя-Амаравелла

Удивляюсь тому, что успел пресытиться бытием. И самая трудная мечта более чем осуществилась. Книги мои одолели имперские барьеры и скрытую цензуру Храма. Уверен, — они состоялись именно благодаря встречной волне псевдопатриотизма и нацрелигиозности. Международная премия обеспечила личностную независимость, — иначе как бы я оказался здесь, на заключающем отрезке своего Пути?

Но! — думал я, что сценарии романов, созрев во мне, выплеснулись во внешнее пространство. Нет, я обитаю внутри «Империи-Амаравеллы»; а страницы ее — малая часть Книги Необъятной, открывающей себя не по воле моей. Поэтому неудовлетворенность рядом с ясностью?

Прошлое и будущее — как Восток и Запад, как Восход и Закат. Не дотянуться, не соединить… А настоящее, — пустой Миг, скрывающий превращение одного в другое… На финишной прямой пустота особенно ощутима. Мое тело сотворено из элементов тех самых зовущих гор. Каждый возвращается туда, откуда произошел. Я поймал притяжение и особенный аромат своего первоначального естества, побывав там в давнем прошлом. Но в те дни не было понимания. Теперь знаю — там моя дверь в Вечность.

Но почему теснит беспокойство? Ответ на вопрос возможен такой: я подсознательно сопротивляюсь воплощению сюжета «Оперативного отряда» в действительность.

На Пути нет асфальта, заправок, закусочных. Лошадь или верблюд для путника роскошь. От колодца к колодцу, от оазиса к оазису… Вчера остановила конная стража Объединенной Империи. Смешно: потребовали у седого пилигрима документы. Я улыбнулся. Они пригрозили расправой. Я снова улыбнулся. Они не догадываются о своей теневой сущности. Прошел через них, как тахион сквозь тело Вселенной. Такое легко, когда одинок и не имеешь земного защитника. Да и годы тренировки… Я никогда не искал поддержки среди людей. И обрел одиночество не приговором, а наградой. Очень давно не вхожу ни в какую специально организованную группу. Сам себе оперативный отряд… Встреча с Имперской стражей показала: огонь ярости еще горит в сердце, окутанный плотным облаком внешнего спокойствия. Личных врагов не осталось. Сумрачные тени иногда поднимаются рядом, выражая недобрые намерения. Появляются, чтобы исчезнуть. Вот и этот отряд пропал с пространства Священной земли, прикоснувшись ко мне. Точнее, к тому, что во мне…

Всадники всколыхнули в памяти давний пласт. А в нем я молод и несведущ… Сижу с Ахмадом, братом-иностранцем, на восьмом этаже здания в столице республики, в которой служу военным советником. У здания символическое название: «Рок-отель». На верхнем, восьмом этаже — ресторан со стеклянной наружной стеной. За ней — просторный вид на океан. Красиво и относительно дешево, и мы с Ахмадом предпочитаем «Рок-отель» прочим подобным заведениям. Финансы наши ограничены, меню скромно. Через столик от нас двое военно-командировочных Коламбийской Федерации, я их в момент просчитал. Как и они меня, — профессионалы. Оклад у них на порядок выше, они считают меня бессребником-миссионером. Достаточно сравнить наши столы. То, что они заказали, мы с Ахмадом можем позволить себе не чаще раза в год. И живут они вне партийных анклавов. Мои соотечественники-советники завидуют их материальной обеспеченности, но не свободе в повседневности. Мне интересно, и через глаза я попытался заглянуть в суть, позволяющую смотреть на нас вот так, сверху вниз. С обладателями такого взгляда это просто. И увидел великое самоудовлетворение от принадлежности к самому богатому и сильному отряду на планете. А еще: отсутствие сомнений и поиска смыслов. Иная по наполненности, чем в Сурии, но столь же закрытая стереотипная программа бытия от рассвета до заката! Скучно стало, и я отвернулся. Сегодняшний отряд — наследники тех богатеньких профи из военной разведки Северной Коламбии.

С высоты седых лет это воспоминание — как элемент давнего сновидения. Но нет, жизнь не была сном или сказкой. Я бреду по оживающей за моей спиной пустыне и вспоминаю. Память легка, — я успел рассказать о главном в биографическом романе. Больше для себя, чем для других. Роман — не исповедь, но освобождение. Но все же странно, — иду путем, проложенным в «Оперативном отряде»! Книжная реальность воплотилась в земном бытии. Империей овладели фантомы темного духа. Мир стал подобием уездного театра. Зрителей нет, все актеры. Исполнители искусственных ролей, они продолжают кучковаться в отряды, ища спасения от неизбежности.

А Сказка превращается в действительность. В других моих книгах — иные миры. О них меньше переживаний, они творятся не вблизи. А рядом, — нет, еще не конец Света. Возмездие свершится, но род человеческий продолжится. И сохранится драгоценный моему сердцу сурианский язык. Буква, надеюсь, воспарит над цифрой. Понадобятся библиотеки, на полки выставят книги прежних времен. Только бы не все подряд. Наткнется чей-нибудь взгляд на «Оперативный отряд»? Человечество выработало несколько видов исторической памяти. Возможно, я подвергнусь полному забвению и затеряюсь в безмолвии. Или будут хулить столетиями. В третьем случае биографию кастрируют, портрет всунут в рамку оклада. И подвесят в Красной комнате или в Храме.

Но что мне до всего этого?

Рядом не осталось тех, с кем начинал Путь. На их месте другие, размышляющие еще менее. Приходится заново осваиваться среди новых поколений.

— Тебя назвали великим до нас. Мы не знаем тебя…

Так заявляют новые люди. Они не читают, они считают. В их глазах таится багровый огонь, тела обвивает серая аура.

— Да не претендую я. Ни на величие, ни на ваше признание…

Так отвечаю им. Мы сосуществуем, но пребываем в разных контекстах. Им для понимания мира достаточно тысячи однозначных слов. Их не предостеречь, — они не понимают, кто владеет мирами. Но их пугают седое бесстрашие, равнодушие к славе и динарам. Они не замечают бинарности Вселенной, потому что в ней, — непримиримое противоречие. Кружение в темноте невежества позволяет им быть свободными от свободы выбора.

И мне пришлось пройти через такое сумеречное состояние. Но более всего Князь Тьмы пытался сломать через человеческие глазницы, излучающие немотивированную ненависть. Князь действовал и человеческими ухмылками, ужимками, дикими словами. А сколько было попыток физического давления и уничтожения! Видел я множество отрядов и отрядиков со своими целями-программами. Все они имели собственных идолов и религии. Но все вместе они — рабы Рампы, исполняющие чуждый и противный мне спектакль под искусственным освещением.

О рабы, возомнившие себя самодостаточными творцами! Закроется занавес и всё, освещенное Рампой, исчезнет. И там я побывал, на ложной сцене. Сыграл кусочек сценария, понял замысел и ушел…