Леонид Дюк - Теория поля

Декорации отсутствовали вовсе, но эта окружающая пустота, которую невозможно представить в обычной жизни, во сне, напротив, казалась совершенно логичной и естественной. Зачем нужно зримое, наблюдаемое окружение, когда смысл происходящего заключается исключительно в произносимых словах.

– Человеческие души, Арсений, самодостаточны и независимы, – начал свою речь таинственный Голос. – Я не имею на них влияния, ведь они часть меня. Это великий дар и большая ответственность. Они всегда сами определяют свою судьбу.

– Кто ты? – спросил хозяин сна, хотя, пожалуй, уже догадывался. Голос не стал утруждаться подтверждением его догадок.

– Я здесь, чтобы помочь тебе. Ты умен, но ты запутался. Разум – лишь средство, которое помогает душе достичь задуманного. Не стоит уделять ему слишком много внимания. Это как если бы инструмент вдруг начал управлять поступками мастера. Вы, люди, слишком переоцениваете его роль в своей жизни.

– Это ты мне подсказывал?

– Да.

– Но почему?

– Потому что ты – это я.

– ?

– В каком-то смысле.

– Именно я?

– Прекрати, ты же так не думаешь.

– Тогда…

– Я помогаю всем и всегда. Не все хотят меня слышать.

– А я?

– Ты, как и все, слышишь лишь то, что хочешь. Но это твое право. Я ни на чем не настаиваю.

– Тебя бывает трудно понять. Сплошные загадки.

– Я не могу делать различий между людьми, но любую мою фразу люди должны понимать по-своему. Каждый в соответствии со своим собственным разумом. Знания должны открываться лишь тем, кто их достоин. Разные в духовном и нравственном плане личности должны по-разному воспринимать смысл одной и той же фразы. Дорога к богу у каждого своя. Невозможно дойти до него чужим путем.

– А если кто-то ошибется?

– Это невозможно. Мысли принадлежат материальной природе, она мне подчиняется и мной управляется.

– Разве только материальная?

– Не только, – Арсению показалось, что голос улыбнулся.

– А почему в загадках всегда индийская тема? Индуизм что, самая правильная религия?

– Религия не может быть правильной или неправильной. Все дело в вере. И неважно, во что человек верит, если он верит в меня.

– И все же?

– Если Мусе Бурхану близка эта тема, то почему нет? Это самый простой способ заинтересовать посредника.

– Вот, кстати, зачем вообще потребовался посредник? Хотя… Я, кажется, понял.

– Да, ты правильно понял. Тогда ты бы еще не стал меня слушать.

– И как же мне быть?

– Как быть? Я же сказал, что не даю рецептов. Ты свободен в своих поступках.

– Тогда в чем смысл?

– Смысл в том, чтобы помочь тебе разобраться.

– Разобраться в чем?

– Прежде всего в самом себе.

– Каким образом?

– Я открою тебе глаза. Послушай, я знаю, тебе было тяжело, но ты не дотерпел самую малость. Не смог продержаться еще совсем чуть-чуть. И все снова вернулось бы на круги своя. Даже Платон. Все исполнилось бы так, как ты хотел. С твоей стороны это было весьма сложное желание. Сложное, но выполнимое. Ты же знаешь, предела нет, возможно все. Для выполнения подобного заказа требуются немалые жертвы. Вам пришлось бы многое вынести для этого. Но вы не смогли. Почти смогли, но этого недостаточно.

– Может быть, все-таки еще не все потеряно?

– Я могу свести вас опять вместе, но я бы тебе не советовал. Разбитую чашку не склеить. Ты убил ее душу, она не сможет простить тебя и снова поверить. Не в этой жизни. Но дочь ты не потерял. Пройдет время, она вырастет, все поймет и сама захочет восстановить отношения с тобой.

– Но они не хотят брать от меня даже денег.

– Ты и сам легко можешь сделать так, чтобы они ни в чем не нуждались.

– А как же Платон?

– А вот Платона ты теперь вряд ли вернешь. Он сам не захочет к тебе возвращаться. Только к вам обоим. Если вы вновь сойдетесь, это будет уже не тот союз. Ему больно смотреть на вас даже отсюда, а не то что идти к вам на Землю. Попробуй поговорить с ним сам.

– Поговорить?

– Позвать?

Козырев задумался.

– Не знаю. Неожиданно. Я не готов, что я скажу ему?

– Это правильно. В том месте, где он сейчас обитает, все иначе. Вы все равно бы не сумели понять друг друга.

– Тогда что же?

– Строй новую жизнь. У тебя все получится, обрети веру в это. А у нее и сейчас все хорошо. Насколько это вообще возможно. Она нашла себя в дочери. Дочь у вас очень способная, ее ждет великое будущее. Мать будет при ней всю жизнь. И будет по-своему счастлива. Ведь Снежана – это все же частичка тебя.

– Еще вопрос. Скажи, то, что я делаю, это правильно?

– А разве ты что-то делаешь?

Голос был прав. Если Арсений что-то и делал, это было совсем не то, что следовало сейчас обсуждать. Тогда что же? Неизвестный собеседник удивительно точно уловил наиболее волнующие его вопросы.

– У меня многое не получается! Я знаю, что это возможно. Телекинез, левитация, телепатия, телепортация, в конце концов! Не здесь, во сне, а взаправду, наяву! Мне хочется все знать, что было и что будет. Хочется быть в нескольких местах одновременно. Почему я никак не могу добиться этого?

– Ты говоришь о сиддхах?

Удивительно, но Козыреву показалось, будто он уловил в голосе насмешку, даже иронию. Тем не менее он с энтузиазмом закивал головой в знак согласия:

– Да-да, именно! Сиддхи! Только не говори мне, что это ложная цель, что они даются в награду лишь достойным. Что надо желать совершенно иного. Все это я уже слышал! Меня интересует сугубо технический момент. С точки зрения физики, если я прав, а я уверен, что я прав, я давно уже должен был овладеть такими способностями! Почему же этого никак не происходит?

Неизвестный голос уже не пытался скрыть своего веселья.

– Вы, люди, удивительные создания. Не можете поверить даже в то, о чем твердо знаете.

Козырев проснулся. Все вокруг изменилось. Те же самые вещи и предметы обрели вдруг новое содержание, иной смысл. Пробуждаясь, он как будто бы по инерции, слишком разогнавшись, не только вернулся из сна в реальность, но и пошел дальше. Грезы нашего мира развеялись, он четко увидел его строение, ощутил все детали. Он будто бы очнулся от вечной спячки, в ходе которой не жил, а лишь существовал, подчиняясь нелепым, неизвестно кем придуманным, непонятно когда установленным правилам. Арсений проснулся наяву.

Он увидел все. Что и как происходило до сегодняшней минуты. Стоило только сконцентрироваться на каком-то событии или объекте, как он тут же расширялся, занимая собой все мысленное пространство, отображался в нем, будто в необычайно четком мониторе, и отображение это безоговорочно подчинялось любым командам разума.

Удивительно, но подобный доступ к практически неограниченной информации не создавал ни малейшего неудобства. Он справлялся с гигантскими информационными потоками запросто, будто всю жизнь этим только и занимался. Данные моментально фильтровались, полностью послушные его мыслям. Он выбирал тему, направление, затем сужал конус восприятия и мог спокойно опуститься до малейшей, даже самой незначительной детали.