Гораций Голд - У финишной черты

— И что же делать?

— Вы хотите знать о моей связи с больными стариками. Я объясню ее вам.

— Как?

Она опасно взмахнула револьвером.

— Развернитесь к стене и стойте так, пока я буду одеваться. Только попробуйте повернуться, прежде чем я скажу, и я вас пристрелю. Попытка ограбления, незаконное проникновение в чужой дом, сами понимаете. Возникнут небольшие неудобства, в связи с расследованием… но это будет сущая ерунда, по сравнению с неудобствами для вас.

Я УТКНУЛСЯ лицом в стену, ощущая в животе плотный, болезненный комок страха. Пока я только лишь знал, что старые люди, как-то связанные с ней, умерли от голода. Я не был стар, но это ничуть не утешало. Она казалась самой хладнокровной, расчетливой, смертельно опасной женщиной, которую я когда-либо встречал. Этого одного было достаточно, чтобы напугать меня до чертиков. И главная проблема состояла в том, что эта дамочка способна на все.

Я слышал шорохи одежды за спиной, хотел сделать выпад с оборотом и наброситься на нее, воспользоваться тем, что она могла в этот момент возиться с пояском для чулок или надевать бюстгальтер, чему явно помешал бы револьвер. Но это казалось равносильным самоубийству, и я тут же передумал. С какой-нибудь другой женщиной этот трюк бы прошел, но не с ней.

— Все, — сказала она, наконец.

Я повернулся. Она была одета в рабочий комбинезон, который выгодно подчеркивал изгибы ее тела. Рыжие волосы были спрятаны под косынкой, что делало ее похожей на фабричных работниц времен войны. Опасность исходила бы от нее и без оружия в руке и строгого выражения лица. Сейчас же казалось, будто она собирается принести в исполнение смертельный приговор.

— Откройте дверь, поверните направо и поднимайтесь наверх, — сказала она, взмахнув оружием.

И я подчинился. Это была самая опасная, самая длинная, и в то же время самая короткая прогулка в моей жизни. Она приказала мне открыть дверь на четвертом этаже, и мы оказались в комнате, в которую я заглядывал с пожарной лестницы. Сетчатая кабина походила на пыточную камеру с таинственным аппаратом, от действия которого, мне, вероятно, предстояло испытать неслыханные муки.

— Вы собираетесь сделать со мной то, что сделали со стариком, нанятым сегодня?

Я ждал, надеясь получить ответ.

Она щелкнула выключателем, после чего запустились моторы, и раздался пронзительный, угрожающий вой. Проволочная сетка странным образом начала размываться, как это происходит с вибрирующими зубцами камертона.

— Вы стали досадной неприятностью, Уэлдон! — сказала она, перекрикивая гул двигателей. — Я никогда не думала, что вы сможете зайти так далеко. Но раз вы здесь, мы оба можем извлечь из этого пользу.

— Пользу? — переспросил я. — Мы оба?

Она открыла ящик рабочего стола и вытащила стопку конвертов, перетянутых резинкой. Положила их на край стола.

— Вы предпочитаете наличные деньги, банковские счета или и то, и другое вместе?

Мое сердце забилось сильнее.

Так вот откуда взялись эти деньги!

— ХОТИТЕ сказать, что вы филантроп? — спросил я.

— Бизнес — и есть филантропия, в некотором смысле, — спокойно ответила она. — Вы нуждаетесь в деньгах, я нуждаюсь в ваших услугах. В этом смысле мы выгодны друг другу. Я полагаю, а вы скоро в этом убедитесь, что польза, которую я окажу вам, будет довольно существенной. Не могли бы вы взять конверты со стола?

Я взял стопку и взглянул на верхний конверт.

— 15 мая 1931 года, — прочел я вслух и подозрительно посмотрел на нее. — Что это значит?

— Я не думаю, что должна объяснять. По крайней мере, я не делала этого раньше, не вижу смысла и сейчас. Я предполагаю, что вас устроят и наличные деньги, и банковские счета. Все верно?

— Ну, да. Только…

— Мы обсудим это позже.

Она окинула взглядом стенные полки, изучая бирки лежавших там свертков. Выбрала какой-то один и бросила его мне.

— Пожалуйста, откройте и достаньте то, там лежит.

Я разорвал бечевку. В свертке обнаружился дешевый деловой костюм, черная обувь, рубашка, галстук и шляпа с узкими полями.

— Это что, одежда для моих похорон?

— Я хочу, чтобы вы это надели, — сказала она. — Если хотите, могу и приказать.

Я посмотрел на револьвер, затем на одежду, поискал место, где мог бы переодеться. Но никаких закутков не было.

Она улыбнулась.

— До сих пор вас не заботила моя стыдливость. Не понимаю, почему я должна вести себя иначе. Одевайтесь!

Я повиновался, с тревогой перебирая в уме один вариант за другим, и все они в конечном итоге заканчивались моей смертью. Одежда, в которую я переоделся, была явно не по размеру. Тут и подгонка не помогла бы: обувь слишком груба и тесна, чересчур накрахмаленный воротник сдавливал шею, серый пиджак оказался слишком узким в плечах, а брюки коротковаты. Я пожалел, что не было зеркала — хотелось взглянуть на себя. Наверное, похож на старомодного брокера с Уолл-стрит.

— Отлично, — сказала она. — Положите конверты во внутренний карман. Вы найдете инструкции относительно каждого вашего шага. Старательно следуйте им.

— Я не понимаю, — запротестовал я.

— Поймете. А сейчас идите в клетку. Используйте конверты в том порядке, как они разложены.

— Но, что все это значит?

— Я могу сказать вам только одно, мистер Уэлдон: даже не пытайтесь убежать. Это невозможно. На все ваши остальные вопросы получите ответ, если будете следовать инструкциям в конвертах.

Она была вооружена. Я вошел в сетчатую кабину, не зная, что меня ждет, но еще больше боялся противиться ей. Мне не хотелось закончить свою жизнь от голода, независимо от того, сколько денег она дала бы мне, но и получить пулю я тоже не жаждал.

Она закрыла сетку ворот и надавила на какой-то переключатель. Двигатели взвыли, еще быстрее ускоряясь. Сетчатая кабина завибрировала с такой силой, что почти совсем растворилась в воздухе, как будто вовсе не существовало препятствия между мной и моей вооруженной нанимательницей.

Затем она исчезла.

А я вдруг понял, что стою у здания банка. Был солнечный день, и пахло весной.

МОЙ страх мгновенно испарился. Я каким-то чудом избежал беды! Но, когда способность рассуждать вернулась, мысли полезли со всех сторон.

Был день, а не ночь. Я стоял на улице, а не в ее доме из песчаника.

Даже время года изменилось!

Ошеломленный, я разглядывал проходящих мимо людей. Они казались похожими на персонажей старого кино: женщины в длинных платьях, в шляпках, похожих на цветочные горшки, на лицах чересчур яркие пятна румян и губной помады; мужчины в жестких соломенных шляпах, в костюмах с узкими плечами, в грубой черной или коричневой обуви — такая же одежда была на мне.