Гораций Голд - У финишной черты

Он на секунду удивился, затем осторожно раздавил окурок и уставился на меня.

— Да? С чего ты взял?

— Тебя бы тоже пугала вероятность нищеты. Ты же понимаешь — все неплохо, пока есть хотя бы какая-то паршивая работа. Но стоит ее лишиться, и ты сначала будешь экономить на всем, затем придется отказаться от еды и, наконец, закончить жизнь от голода в дешевой комнатушке.

— Я? Я никогда не побоялся бы все потерять!

— Даже в возрасте семидесяти или восьмидесяти лет?

— Особенно в таком! Я бы предпочел распрощаться со свободой и заранее бы побеспокоился о местечке в доме для престарелых.

Мне хотелось усмехнуться, но я этого не сделал. Он подтвердил мою догадку. Лу не меньше моего заботили все эти случаи со стариками.

— Скажи, Лу. Если бы кто-то ухаживал за тобой, не позволяя умереть, как бы ты отблагодарил его, если бы страдал от старческого слабоумия?

Чувствуя, как он ищет решение, я догадался, что он прибегнул к помощи системы Станиславского.

Лу покачал головой:

— Только по завещанию. Иначе никак.

— Это можно считать мотивом?

ОН прислонился к металлическому шкафу для документов.

— Брось, Марк. Если хочешь знать, у нас уходит чертова уйма времени, чтобы отыскать их родственников и передать им деньги, потому что эти старики не оставляют завещаний. Иногда родственники находятся, но и те весьма удивляются, когда узнают, что им досталось наследство от какого-то старика «седьмая вода на киселе», которого они даже не помнят. А все другие так и невостребованные состояния в конечном итоге отходят государству.

— Ну, это было всего лишь предположение.

Я открыл самую старую банковскую книжку.

— Лу, а кто-нибудь проверял чернила на подлинность?

— Зачем? Мы проверяли банковские записи. Они настоящие, если это то, на что ты намекаешь.

— Я еще не знаю, на что я намекаю, — заметил я. — Но я хотел бы провести независимую экспертизу, это не займет много времени.

— Слушай, Марк! Я готов многое сделать для тебя, но это уже перебор…

Я позволил ему объяснить, почему он не может позволить мне взять книжку, а затем ждал, пока Лу, скрепя сердце, решит, где и как можно провести экспертизу. Все еще ворча, он помог мне выбрать химика из телефонного справочника и сопроводил меня в лабораторию.

— Не думай, ничего личного, — сказал он по дороге. — Дело касается интересов штата, к тому же я расписался за нее и несу ответственность!

— Конечно, конечно, — сказал я, успокаивая его. — Если тебе не интересно, ты можешь даже подождать снаружи.

Он одарил меня одной из тех белозубых улыбок, обычно имеющих успех в женской аудитории.

— Не дождешься, я хочу посмотреть, как ты сядешь в лужу.

Я передал банковскую книжку химику, и мы стали ждать отчета. Когда он был готов, все стало еще более запутанным.

ЧЕРНИЛА оказались аналогичными тем, что использовались полвека назад. Услышав это, Лу Пейп ткнул меня в ребра. Но когда химик сказал, что согласно степени окисления, запись кажется относительно свежей, в пределах от нескольких месяцев до нескольких лет, Лу получил от меня свой тычок обратно. Он не хотел сдаваться и спросил, не мог ли это быть результат необычно заботливого хранения? Химик заметил, что забота заботе рознь: возможно, такой результат можно было бы получить в воздухонепроницаемой камере, наполненной инертным газом, или вовсе в вакууме. Но, поскольку документы таким способом не хранились, Лу был основательно сбит с толку, и я это чувствовал.

Он забрал книжку, и мы вышли на улицу.

— Теперь ты понял, что я имел в виду? — спокойно спросил я, не собираясь давить на него.

— Да, здесь что-то есть, только я не могу понять, что. А ты?

— К сожалению, тоже. В этом не больше смысла, чем во всех подобных случаях вместе взятых.

— И что ты намерен делать дальше?

— Чтоб мне провалиться, если я знаю. В городе тысячи стариков. Единицы из них выбирают такой конец. Но я должен попытаться найти их прежде, чем они это сделают.

— Даже если так, никто о них не знает, Марк, и нет никакой возможности отличить их от остальных, кто оказался без средств.

— Трудный случай, да? — сказал я, раздраженно набивая трубку. — Жаль, я не любитель решать серьезные задачки. Терпеть их не могу.

Лу должен был вернуться к своему дежурству. Мне же некуда было спешить, и нечем заняться, за исключением попытки все-таки распутать образовавшийся клубок. Лу направился в департамент, а я пошел в парк, где долго сидел, греясь на скупом солнышке и пытаясь вообразить себя полоумным стариком, который скорее умрет от голода, чем потратится на еду.

Естественно, я ни к чему не пришел. Существует множество способов предотвратить голодную смерть, и столько же шансов, чтобы тебя нашли до того, как станет поздно.

И все же эти свежие чернила полувековой давности…

Я СТАЛ завсегдатаем банков, надеясь, что замечу кого-нибудь со старой депозитной книжкой, в которой окажется запись со свежими чернилами. Лу оказал мне помощь: он убедил охранников и кассиров, что я вовсе не гангстер, подыскивающий местечко для ограбления, и даже поручил кассирам обращать особое внимание на необычно темные чернила в старых документах.

Я потратил на это целый месяц, несмотря на то, что было несколько предложений, от которых пришлось отказаться, и одна радио и две телепостановки, которые могли бы поддержать меня материально. Но я был даже рад, что не получил эти роли, они помешали бы моей затее.

Так, на исходе месяца, однажды ночью я возвращался в свои две комнаты в театральной гостинице, уставший и раздраженный очередной неудачей, и вдруг увидел, что меня поджидает Лу. Я думал, он опять начнет капать мне на мозги и отговаривать; он делал это постоянно в течение этих недель, всякий раз, когда мы встречались. Сейчас же у меня не было сил, чтобы спорить. Но Лу вел себя сдержанно, как подобает копу, хотя я чувствовал, что он буквально жаждет силком затащить меня в свой автомобиль, чтобы я отправился с ним.

— Весь день тебя ищу, Марк! Мы нашли одного старика доходягу, он в бессознательном состоянии, очень сильно истощен. В подкладке его пиджака мы обнаружили семнадцать тысяч долларов наличными!

— Он жив? — потрясенный спросил я, всю усталость как рукой сняло.

— Едва-едва. Ему делают внутривенные инъекции, чтобы вытащить с того света. Но сомневаюсь, что он выкарабкается.

— Ради Бога, едем туда, пока он не скончался!

В считанные минуты мы домчались до городской больницы и поднялись в палату. Там на кровати я увидел худого старика, его казавшаяся бумажной кожа едва обтягивала череп и тело, он походил на живой скелет из представлений в канун Дня всех святых, и дрожал, как будто ему было холодно. Я подозревал, что виной тому не холод. Санитары ввели ему сердечный стимулятор, вот старика и потрясывало, как старую колымагу на гравийной дороге.