Андрей Евсиков - Курс

Детство Андрюхи не было роскошным, и у родителей не было возможности ни разу свозить его на море, как других во дворе. А увидеть море мечталось. Уже прижившиеся в мозгу программы оптимизации процессов внесли в план посещения Северной столицы ещё и пункт «увидеть море». Ну, хотя бы Финский залив. Даже если время на это удалось выделить только ночью, Андрюха уже не любил отступать от планов, и они попёрлись искать залив. Ветрюга, ноябрь, ночь, редкие прохожие и ментовский бобик. У всех спрашивали, в каком направлении Финский залив, и в шутку – далеко ли до Финской границы? Первые поспешали удалиться восвояси, а последние нехотя потребовали деталей. Но связываться с двумя чокнутыми студентами в ушанках ментам в ту пору не было интереса, и они также поспешили удалиться, махнув рукой на запад.

Добравшись до залива к часу ночи пешком в ноябре, правильное представление о море получать было весьма затруднительно. Шквальный ветер выбрасывал брёвна на берег, и Андрюха спалил коробок спичек, пытаясь прикурить. Но отступать от плана не хотелось уже абсолютно, зря, что ли, шли? И усилия увенчались успехом. Получив порцию удовлетворения от выполненного пункта плана и подгоняемые в спину ветрюгой, они весело поспешили в направлении, где, по их мнению, должны были находиться общаги политеха. Полчаса или чуть больше уверенного шага вприпрыжку. Но тут их ждал абсолютно неожиданный сюрприз. Оказалось, что они на Васильевском острове и мосты развели для прогона кораблей на предстоящий морской парад. Неунывающий матросик в бескозырке пытался согреться тем, что ловил и ставил на места многокилограммовые турникеты, преграждающие въезд на разведённый мост. Ветер легко с ними справлялся, а вот бескозырку с головы сорвать шансов у него не было. Под мостом открывалось завораживающее зрелище. Огромные военные корабли один за другим проходили так близко, насколько потом их увидеть никогда больше не пришлось.

Покурив с матросиком и решив, что на всех согреться унесённых ветром турникетов, бегая за ними, не хватит, пошли искать подъезд потеплее, дабы не околеть. Подъезды старых ленинградских домов особо не отличались уютом обстановки, но в найденном хотя бы было тепло. Такого же мнения был и огромный чёрный кот, не желавший уступать место у батареи, и промелькнувший меж туч в окне месяц. Наверно, про этого кота Розенбаум потом пел: «но опустела лестница, на которой кот-бегемот с жёлтым игрался месяцем». По крайней мере, Андрюха потом всегда сначала вспоминал этот подъезд и кота, когда слышал эту песню, а потом уж Булгаковского.

Когда через год пришло время ехать поступать, Андрюхе открылись обстоятельства непреодолимой силы. Напуганные компанией Вовы и частыми возвращениями с дискотек под утро родители Андрюхи были в полной решимости вытащить его из-под дурного влияния. Наверно, это решение созрело ещё в ночи ожидания, которые родители часто проводили на остановке троллейбуса. Старшая сестра Андрюхи к тому времени уже закончила факультет «Т» в МИФИ. Со временем, когда у Андрюхи начали расти мозги, он с сожалением понял, что она закончила именно его вуз и факультет. Пока же в его планы по жизни МИФИ никак не входил. Но давление со всех сторон было огромным, и был применён такой трюк: экзамены в МИФИ, МФТИ, МГУ начинались в июле, а не в августе, дабы дать отсеянным шанс с полученными балами пройти в другие вузы или пробовать поступать заново. На этом ход конём в плане спутывания Андрюхи и был построен. В результате всем удалось уговорить его поехать пробовать поступить в МИФИ, а если нет – сразу пусть валит в Питер. Абитуру в МИФИ Андрюха очень не любил вспоминать. Стыд от воспоминания времени вне дома без мозгов приносил физическую боль.

Добросовестно сходив на все экзамены и даже получив пятёрку по любимой физике, Андрюха предъявил недостающие проходные балы сестре и родителям и намылился в Питер. Но не тут-то было. Сестра заявила, что если он сделает это, то он ей не брат, так как мать не переживёт, а родители напрочь отказались финансировать данное мероприятие. В результате Андрюха был загнан поступать в Московский энергетический институт и поселён на 16-м этаже общаги в одной комнате с третьекурсниками. До сих пор непонятно, какой и… мог это устроить. Из окна общаги открывался живописный вид на кладбище, наблюдать который жители любили, свесив из окна ноги, и который символизировал заведомую гиблость данного мероприятия. Подготовка к экзаменам сменилась сначала понемногу, а потом и совсем «расписыванием пули» со старшекурсниками. Поддавшись магии преферанса, Андрюха проиграл 80 рублей – целое состояние по тем временам – и вынужден был все оставшиеся ночи отыгрываться. Последний экзамен совсем проспали.

Вернувшись с позором домой, Андрюха абсолютно неожиданно упёрся в довольно насущный вопрос: «что дальше?» Статус неудачника и позора для семьи, с такой умной старшей сестрой, однозначно объявил, что покоя не будет. Да и почему-то самому хотелось провалиться сквозь землю. Стало вдруг абсолютно ясно: с раздолбайством должно быть покончено.

Путь всех родственников-неудачников проходил через завод «Литий», куда Андрюхин батя всех благополучно определял. К счастью, там был и радиоцех, где изготавливали стенды для проверки основной продукции завода – чёрно-белых кинескопов. Уверенно пройдя путь по квалификационной лестнице, научившись вытворять чудеса с дрелью и отвёрткой, получив высший четвёртый разряд слесаря-сборщика радиоаппаратуры, а параллельно и права тракториста, Андрюха не переставал уделять большинство свободного времени плану поступления в вуз на следующий год. Заставлять его уже абсолютно не требовалось. Вся вступительная программа по математике, физике и английскому была разобрана до мелочей и выучена. Проблемы с русским и правописанием так и остались в стороне. Ну не мог Андрюха тупо заучивать то, в чём не было логики. Ему так за всю жизнь и не удалось понять, в чём разница между «каровой» и «коровой», ведь это один зверь?

Уверенно осваивая экзаменационный и производственный материал, Андрюха всё ещё и не думал про военное училище. При всём этом жизнь стала менее подвижной, в большинстве времени за учебниками и сидя на рабочем месте. Вес основательно подрос, а мотание по округе, кроме проведения редких дискотек в какой-нибудь деревне, практически отсутствовало. И факт определённой физической деградации был налицо. И получилось так, что Вова был в Ленинграде, других буйных забрали в армию, а у Андрюхи ещё был год, так как в школу его определили с 6-ти. Тут-то и нарисовался в отпуск другой старый приятель – Сёма. В курсантской форме, эйфории от отпуска и полный повествований о крутости офицерской жизни и перспективах достойного будущего. И после пары недель рассказов и убеждений в том, что гражданские – это неполноценные люди, у Андрюхи в голове поселилась мысль. Радиоэлектронику и науку он не хотел бросать, но почему бы ещё не стать и военным? И не просто военным, а космическим военным? Ведь есть же Можайка! Более того, мысль эта очень понравилась Андрюхиным родителям, сестре и бывшей классной руководительнице. Отдать склонного к попаданию под чужое влияние Андрюху в военное училище было озарением.