Андрей Евсиков - Курс

Конечно, было заметно, что требования Колесникова были умышленно подзавышены, и проверяющие понимали, что перед ними не сборная страны по спортивной гимнастике, а обыкновенный, даже не ВДВшный, а ракетный курс. И оценили они результаты трудов этого курса по достоинству.

Наступал последний этап – марш-бросок 10 километров в полном снаряжении. День выдался небывало жарким. В тени вместо лимита в 25 градусов было 35 и выше. Те, у кого были проблемы с этой дисциплиной, приготовились умирать.

Забег проводили за затоном. Старт и финиш начинались в парке, а трасса проходила в направлении выезда в сторону Афипского. Курс получил экипировку, автоматы, прибыл на место забега и ожидал своей очереди. Бежали по группам. В парке дежурили скорые, и одна каталась по маршруту забега. Несколько человек в результате забегов предыдущих курсов увезли поочерёдно, но всех откачали. Предстартовый мандраж действовал на всех по-разному. У Андрюхи он не был таким, как перед трёшкой и как на первых курсах, но всеобщее волнение не могло не захлестнуть. Кто-то тупо и истерично шутил. Но основная масса молчала.

И вот он – старт. Команда «бегом марш» прозвучала для третьей группы, и веселье началось. Мокрыми уже не становились так быстро, как в начале тренировок. По настоятельной рекомендации почти никто не завтракал. Но это уже было заведено перед забегами, и особо напоминать не приходилось. Хотя были и нарушившие. Солнце палило явно с намерением выпарить из мозга все остатки силы воли. И кто знает, может, ему бы это и удалось, если бы не главный Еврей.

Заранее всё просчитав и спланировав, подполковник Колесников загрузил в свой старенький москвич канистры и курсировал, выжимая из машины все силы, от колонки с водой до просчитанных точек на маршруте, где его не могли увидеть проверяющие. Вылезая из кустов с громкими ободрениями вперемешку с матюками, главный Еврей поливал всех из канистр водой, стараясь не оставить никого пропущенным. И это воскрешало уже готовых умереть. В этот момент главному Еврею неподдельно радовались даже те, кто был на грани того, чтобы вцепиться ему в глотку на тренировках. Казалось, вода кипела на касках и автоматах.

Вторая часть дистанции была пройдена в полузабытьи. Бежавшие впереди сержанты всё больше беспокоились о слабых звеньях. То и дело оглядываясь ближе к финишу на своих, Андрюха обнаруживал своё отделение изнеможённым, но без намёка на сдачу, и с волнением наблюдал, как наиболее выносливые взяли двумя ремнями и тащили почти бесчувственного Юрку Ящинского, который к тому же нарушил запрет и позавтракал, выдав этот факт тем, что его вырвало на середине дистанции. Но Юрка смог продержаться, и третья группа, как и весь курс, дошла до финиша без потерь.

Победа была одержана. И даже без скорой помощи. Больше всех был в восторге подполковник Колесников. Казалось, ещё немного – и старый еврей кинется в индейский пляс вокруг своего выжившего курса, воспевая хвалебные еврейские песни индейским богам. И его счастье было неподдельным. А может, у других просто не было ни малейших сил выражать своё счастье, хотя те, кого эта дисциплина особо никогда не напрягала, так и остались невозмутимыми.

Интересных тем прибавилось на четвёртом курсе. Жаждой создавать и способностью возгораться идеями обладали несколько человек, встреченных Андрюхой в жизни. К сожалению, редко у кого этот дар сочетался с наличием соответствующего уровня упёртости, усердия и способности долгие годы «рыть рогом землю» в упорнейшем труде без сна, разгребая рутину, которой утяжелено любое, хоть и безумно грандиозное, дело. И «пробивать стены головой», разгадывая головоломки и находя решения в безвыходных ситуациях, держа мозг во вскипячённом состоянии на уровне одержимости и срывов. Приводило это к трагическим результатам. Необычайно горько было терять людей, зажёгших тебя интереснейшими вещами, но не способных на самореализацию. Терять полностью. Кто-то уходил из жизни, пытаясь утопить сжигающее изнутри пламя идей и жажды самореализации, в отсутствие способности к ней, в алкоголе. Для кого-то заканчивалось инфарктами и шунтированием. И попаданием под власть той же рюмки.

Витька Макагонов обладал этой способностью находить идеи и возгораться ими. Именно Витька каким-то образом очутился на кафедре не своего факультета и попал в область тяготения наиболее неординарного преподавателя, продвигающего, по мнению Андрюхи, наиболее перспективные и интересные темы. Майора Сидоренко не все долюбливали на своём факультете. Вероятно, это было за его способность притягивать в темы курсантов, зажигать их идеями и гореть вместе с ними, принося в жертву не только личное и учебное время, а даже и увольнения и ночи без сна. Естественно, такая популярность Валентина Ивановича некоторых цепляла и раздражала, заставляя предпринимать мелкие пакости с целью дискредитировать в глазах командования. Но Валентин Иванович, казалось, к таким неприятностям был абсолютно равнодушен, сносил всё молча, без оправданий и ответных шагов.

Витька долго пытался перетащить Андрюху к Сидоренко. Но тот упирался, проявляя преданность первой кафедре, полковнику Кондратьеву и теме, которой уже с год занимался. В конце концов Витьке удалось понемногу загрузить информацию о теме Сидоренко в голову Андрюхи, и в благоприятной среде, помимо воли Андрюхи, стали зарождаться идеи, как всё можно было бы реализовать. В конце концов загорелся и он. Витьке даже удалось притащить Андрюху к Валентину Ивановичу, которому заранее о нём рассказывал. Понеслись дискуссии и обсуждения планов и путей реализации. В конце встречи Андрюха озвучил основную проблему: он должен поговорить с Кондратьевым, и от его решения будет зависеть переход на другую кафедру. Сидоренко согласился безусловно. На том и порешили.

Как не хотелось идти с данным разговором к Кондратьеву, Андрюха долго не затягивал. При всём уже имеющемся уважении к текущему научному руководителю полковник Кондратьев сумел всё-таки удивить Андрюху. Он попросил кратко рассказать о новой теме, и в процессе изложения Андрюха сумел заметить скрываемые огоньки азарта и заинтересованность. Решение было без промедлений и всяческих намёков на претензии. Конечно, и сам авторитет Кондратьева был выше всяких делёжек курсантов, но и природная интеллигентность и порядочность обуславливали тот факт, что Кондратьеву было не дано даже осознать природу каких-то мелких разногласий с коллегами на подобные темы. «Без сомнений! С моей стороны никаких “против”. Тема очень интересная и перспективная. Не думай ни о чём и занимайся своими идеями», – таков был ответ Кондратьева. Более того, именно на кафедре Кондратьева Андрюхе с этой темой и придётся защищаться, так как она относилась к факультету Андрюхи. И принимать будут Сидоренко с Кондратьевым и другими членами комиссии, и всё пройдёт на отлично.