Андрей Евсиков - Курс

На четвёртом курсе считалось уже жизненно необходимым прививать командные навыки будущим офицерам. Многие курсанты, а не сержанты, уже ходили дежурными по курсу. Для сержантов находились более важные мероприятия. Бабков послал Андрюху начальником внутреннего караула с личным составом второго курса своего же факультета. Со знанием устава караульной службы у Андрюхи не было проблем. А вот с практической организацией всех правил, разработанных для этого караула, были проблемы. Если более конкретно, то они были и теоретически невыполнимы. «Внутренний караул» – это охрана внутренних объектов училища. А там было что охранять: от просто материального имущества до боеприпасов, оружия и секретной учебной техники. Если с наиболее важными объектами вопросов практически не возникало, то со складами МТО и их заведующими-прапорщиками был полный недодум. А может, и умышленный.

Андрюха прибыл на второй курс, проверил личный состав, проконтролировал получение оружия и патронов, выборочно знание устава караульной службы и убыл с заступающим караулом на приём объектов. Всё вроде шло без эксцессов. Но теоретически проблемы уже были обнаружены. Так, в обязанностях помначкара и разводящего было прописано, что при приёмке складов на каждый из них разводящий или помначкара должен был прибыть лично, проверить объект внешне, проверить состояние печати и только потом принять объект у прапорщика и расписаться.

Всё бы было ничего, если бы все прапорщики разом опломбировали свои склады и строем прибыли в караулку их сдавать, а потом помначкара тем же строем повёл бы их осматривать печати. Но в мозгу самого смелого фантаста не возникло бы то, что было прописано в инструкциях для караула.

Самый раздолбайский, ушло-хитрый зверь прапорщик, если бы их сослать в одно место и поручить создать там государство, превратился бы в еврея в десятой степени. Ушлый зверь прапорщик, традиционно срываясь домой, когда ему вздумается и абсолютно вразброд, чётко осознавая, что у помначкара и разводящего нет абсолютно никакой возможности бегать с каждым из них по отдельности на склад и проверять печать, разыгрывал такую сцену и с таким откровенным удивлением по поводу того, что слышит об этом в первый раз, что караулка превращалась в осаждённую обманутыми дольщиками контору застройщика, не меньше. И у каждого прапорщика, если не рожала жена, то под дверью сидели голодные и обоссаные дети. Вспоминая об этом через много лет,

Андрюха сожалел, что по уму нужно было приказать помначкару и разводящему приставлять к башке особо крикливым ствол и гнать их бегом к своим складам. Но после того, как помначкар и разводящий сбегали на десяток первых складов без вопящих прапорщиков, они поставили начальника караула перед проблемой: что делать? Брать на себя ответственность и халтурить они ещё не умели. И уж сильно боялись своего начальника курса. И ответственность взял на себя начальник караула.

Дабы не допустить в училище митинг обиженных прапорщиков, он разрешил помначкару и разводящему принимать склады без осмотра у группы прапорщиков, но потом пулей лететь на пачку принятых объектов проверять сигнализацию и печати. Прапорщики же были заверены, что при любой обнаруженной проблеме они будут извлечены немедленно из любой дыры и доставлены на склад. Но для прапорщиков данный цирк явно был повседневным, они без раздумий соглашались и уматывали полу бегом через КПП. Схема эта была, правда, запрещена для ответственных за важные объекты с оружием и техникой, да и сами эти прапорщики не бузили, оказались привычными, и некоторые даже прогуливались с разводящим до объекта.

В процессе всего этого дурдома караул и пришёл проверять начальник второго курса. Юридически Андрюха даже мог бы его и не допустить до этого, но выглядело бы это очень подозрительно. Поначалу, не вникая в суть происходящего, он проконтролировал порядок в караулке, понаблюдал за действиями заступающей смены часовых и разводящего, а когда перед ним нарисовалась схема приёмки объектов у прапорщиков, приготовился устроить грандиозный разнос прямо на месте. Но когда он с шумом наехал на разводящего и стал кричать «кто приказал так делать», явно намереваясь переключиться на помначкара, Андрюха возник перед ним и заявил, что так приказал делать он, а его курсанты тут ни при чём. К чести начальника курса, его замешательство длилось не долее пары секунд, попытка разноса резко прекратилась, и ни одного дальнейшего слова по его поводу дальше не прозвучало. Андрюха понял, что дальнейшее разбирательство будет на уровне Бабкова, и приготовился к очередному расстрелу. Но его по каким-то причинам так и не последовало. Может, начальник курса оказался ещё правильнее, чем ожидал Андрюха, и оценил Андрюхину готовность взять всю вину на себя. А скорее всего, эта ситуация с дурдомом в организации внутреннего караула была известна давно.

Из учебных дисциплин оставались в основном прикладные. Было интересно, кому это в принципе могло быть интересно. Но впереди ещё ждали и явления в стиле научного коммунизма. И задвинуть его нельзя было, так как по нему будет сдаваться госэкзамен. В голове подобная хрень у Андрюхи никак не могла зацепиться и осесть в памяти. Основной задачей курса оставалась сдача проверки по физподготовке, и когда она была сдана, ощущение расслабления после сделанного труднейшего дела захлестнуло всех.

Страна находилась в непонятном состоянии остывания былых идей и в ожидании грандиозных новых. «Гроза Американского Империализма» были далеко от всего этого. Решаемых повседневных задач хватало. Но при всём этом ещё находили время погонять в футбол перед ужином, кто не свалил в увольнение. Иногда происходили стычки с недолюбливавшими курсантов адыгейцами. Те даже иногда подкарауливали возвращающихся из увала поодиночке. После этого остатки курса могли сорваться через забор в поисках врага, но, как правило, враг успевал исчезнуть.

Нелёгкий учебный год подходил к концу. И перед самым отпуском намечались две грандиозные свадьбы в одном кабаке. Женились сразу Левик и Шикунов. Народ был отпущен в отпуск. Андрюха за какие-то очередные залёты этого права был лишён. Саныч даже не хотел отпускать его на свадьбу. Но активисты поднажали, и Бабков выписал увольнительную. Но сделал он это зря. Уж больно грандиозным был размах мероприятия, и сочетался он с тяжёлым Андрюхиным настроением. Это могло означать только одно – после перебора с алкоголем Андрюха стал буйным. В этот раз чужих полковников искать не было надобности. Еле стоявший на ногах Андрюха рвался выяснять отношения с Бабковым. Его держали все дружно, он вырывался и грохнулся. Подняв глаза, находясь в горизонтальном положении, Андрюха увидел одну из самых страшных картин в своей жизни, которая впоследствии внесёт свой положительный вклад в дело превращения Андрюхи в активного борца с алкоголем и абсолютного трезвенника. Перед ним стоял Дед. Алексей Алексеевич Кадочников на дух не переносил даже запаха спиртного. Дискредитация состоялась полная. Именно врезавшийся в память взгляд Деда будет возникать в мозгу первым в процессе завтрашнего пробуждения, и это будет тяжелее, чем быть раздавленным падающим небом. Пока же принятая доза не могла быть обезврежена ничем в природе, Андрюха вроде добрался до Саныча и наорал на него сполна, хорошо, что держали.