Николай Виноградов - ПУЛ. Фантастика

Павел рано вставал, ходил-бродил по полям, лугам, берегам речушек и озерков, и это было для него самым лучшим средством от ностальгии. Отдыхал там недолго, дней десять всего. Приходил бодрым и радостным ещё до темноты, с приятной усталостью, но почему-то ровно в десять вечера мгновенно засыпал. Чаще на диване с книжкой в руках, а бывало, валился с ног прямо на полу, не дойдя даже до дивана. И что было для него удивительно, ровно через два часа просыпался и не мог понять, почему вдруг заснул. Однажды за завтраком Павел рассказал об этом хозяйке, Ольге Тихоновне, одинокой старушке, лет за семьдесят.

– Ой, милок, прости меня, дурёху старую, совсем забыла тебя предупредить. У нас ведь все на этом пятачке деревни почему-то засыпают, – каялась хозяйка, хлопая себя по бокам заскорузлыми худыми ладошками. – Дрыхнем без задних ног с десяти до двенадцати ночи. Кажын день по два часа без просыпу, от самой весны и до конца лета, – возбуждённо рассказывала она громким шепотом, словно раскрывала великую тайну. – Не только люди, но и коровы, и куры, и кошки с собаками, как убитые шлямают. Лет восемь, почитай, так живём, привыкли уже. Скотину заранее готовим, чтоб не ушиблись, а то ведь падают, где стоят. У меня в прошлом годе петух, сидя на заборе, заснул и брякнулся об камень. Видать, рёбра переломал, в ощип его пришлось. Прости, мил человек, памяти совсем не стало, а ведь хотела давеча предупредить. Ладно хоть без ущербу обошлось, – убирала она со стола, не переставая извиняться. – Ты запомни, если к десяти вечера будешь находиться где-то рядом, то лучше сразу на травку лягай.

– А почему это происходит? – очень удивился Павел.

– Никто, милок, не знает. Приезжали сюды учёные аж из самой Москвы, чего-то измеряли приборами, но так ничего и не сделали, – всё также заговорщески объясняла она. – Сказали, мол, аномалия какая-то, но безвредная – просто засыпаешь и всё. Неудобствы, вестимо, а куды денисси? Аномалия!

– Скажите, а вы не помните случайно Лиднёва Виктора Михайловича? Это дед мой по отцовской линии, здесь где-то похоронен, – спросил Павел, едва сумев переключиться мыслями от только-что полученной секретной информации. – Умер давно, лет сорок назад. Все погосты обошёл – и у вас, и в ближайших деревнях. Лиднёвых много, а дедову могилку так и не нашёл. На некоторых и надписей-то уже не прочитать.

– Не помню, милок, врать не буду, – с сожалением ответила пожилая женщина. – У нас ведь все здесь – либо Лиднёвы, либо Глуховы. В кого ни тыкни, всяк родственником окажется. Я вот Глухова, а сосед мой, через дорогу живёт – Лиднёв Иван Фёдорыч.

Никакой больше информации хозяйка ему дать не могла. Все оставшиеся пять дней отпуска он ходил по деревне в расспросах местного населения. В деревеньке и было-то всего двенадцать домов. Два из них оказались вообще нежилыми, а в остальных обитали одни старики, которые при всём желании ничего полезного сообщить не могли.

Павел был уверен, что эта местная аномалия включается и работает от какого-то искусственного источника ультра- или инфразвукового излучения. Допускал также, что это мог быть и обыкновенный маломощный радиопередатчик, испускающий электромагнитные волны определённой частоты, модулированные каким-то особым видом. Он всерьёз решил найти этот таинственный источник аномалии. Соорудил звуконепроницаемый шлем и ближе к десяти вечера надевал его себе на голову, но всё было тщетно – почивал, как убитый. Съездил в районный центр, купил частотомер, осциллограф и другие приборы, в надежде определить параметры этого излучения. Но уехал домой по окончании отпуска, так и не успев ничего понять.

С тех пор эта загадка не давала ему покоя. Как только выдавалась свободная пара деньков – он туда, к Ольге Тихоновне. Это была тайна, о которой Павел никому, даже своим друзьям и близким, не рассказывал. Дошло уже до того, что купил один из заброшенных домов по соседству с Ольгой Тихоновной.

«Зачем, дурень, купил? В этом доме и жить-то нельзя, дунь – и развалится», – ругал он себя.

Подремонтировал его своими силами, как смог, и устроил на чердаке настоящую лабораторию.

Как оказалось, до него хозяином дома был один московский учёный, чуть ли не академик, который приезжал сюда всего пару раз отдыхать на лето со своим семейством. Павлу казалось странным, что этот учёный был медиком. Почему-то был уверен, что тот обязательно должен быть физиком, раз уж здесь замешены звуковые или радиоволны. После смерти учёного дом унаследовала единственная дочь, которая даже забыла про это своё наследство и с радостью продала его Павлу почти задаром.

«Тьфу! Белиберда какая-то, – возмущался он. – Зря только свой нос сунул, столько времени потратил. Тут и жизни не хватит, чтобы хоть маленько в этой трихомудии разобраться», – ругал себя Павел за потраченное время по изучению темы сна в области медицины.

Днём и ночью он мечтал раскрыть тайну аномалии.

«Это же хлеще гиперболоида инженера Гарина. Какие перспективы открылись бы передо мной – голова кругом, – мечтал он. – А ведь где-то рядышком, скорее всего, прямо в моём доме ровно в двадцать два ноль-ноль включается маломощный генератор, мощности которого хватает только на пять-шесть соседних домов. Что же излучает этот генератор? Какие волны, звуковые или электромагнитные? Надо разобраться. Кровь из носа, но я разберусь, обязательно решу эту задачу. Возможно, даже скоро, – представлял и наслаждался в своих мечтах, как он включает этот генератор, и все, кроме него, засыпают на расстоянии, определённого им радиуса. – Всех заставлю спать, а сам буду бодрствовать. Практически, я властелин Земли, – мечтал он. – Раз этот учёный был медиком, то нельзя исключать, что это как-то связано с гипнозом».

Прочёл всё о гипнозе, что мог найти в Интернете, но никакой связи с этой аномалией не нашёл.

«Что-то упёрся я рогом в одно место и уже не способен от него отойти. Помощник нужен со свежими мозгами», – пришёл он к выводу.

Размышлял над этой тайной постоянно, даже по ночам не мог заснуть.

«Наверняка, эти, что с приборами из Москвы приезжали и дали явлению диагноз безвредной аномалии для местных жителей, тоже уже несколько лет не сидят, сложа руки. Мои конкуренты, причём во много раз сильнее меня – их там много и все специалисты. Хорошо хоть, что больше не суются сюда. Может быть, никто и не ухватился за это чудо? Одно слово – Россия, которую умом не понять!»

Анализируя снова и снова всю собранную информацию, всё чаще стал сомневаться в своих силах.

«Упёрся лбом в бетонную стену. Что же это за излучение такое, которое действует на органы чувств всего живого? Даже непонятно, на какие конкретно органы. Зрение можно сразу из списка исключить. У Ольги Тихоновны коза недавно ослепла, но аномалия на неё действует ничуть не меньше – спит, как убитая, вместе со всеми, – стал он перечислять все органы чувств животных. – Да и сам я что-то ничего особенного к десяти вечера никогда визуально не наблюдал. Так, значит, глаза закрылись. Дальше что? Уши! На краю деревни старик живёт, оглох ещё задолго до этих излучений. А ультра- и инфразвуков мы вообще слышать не способны. Стало быть, ухи отпали тоже. Ну, вкус можно было вычеркнуть ещё в первую очередь, аномалию в рот не впихнёшь. А унюхать? Вроде, ничем не пахло. Уж за эти восемь лет колыжинцы давно бы учуяли, чем эта аномалия пахнет, – постоянно рассуждал он. – Остаётся кожа. Хм! Может, это какое-то радиоактивное излучение? Но нигде ничего не чешется, не зудит. Ни ожогов, ни даже покраснений на коже не появлялось».