Андрей Морозов - Шаман

– Купец Черных, – повторил Кошко, бросив пристальный взгляд на Петра, требуя от него эту ключевую фамилию запомнить.

– Этого человека я давно и хорошо знаю. Он трезвомыслящий коммерсант, хваткий, твёрдый, расчётливый, способный к критическому мышлению. Поэтому его сведения стоят тысяч других.

– И что он вам сообщил?

– Он мне и Анастасии Петровне рассказал, что лично знает мужиков, занимающихся пушным промыслом на Тунгуске, которые своими собственными глазами много раз наблюдали в небе над тайгой странные летающие тела – СЛТ, выражаясь вашей сыскной терминологией.

– Да, это так, – подтвердила супруга губернатора. – Черных не похож на человека, который будет травить байки, тем более нам.

– Когда по времени это произошло? – требовательно спросил Кошко, в запале несколько забыв о высоком статусе сидящих напротив него людей. Его глаза засверкали искрами приготовившегося к прыжку волка, почуявшего близкую добычу.

– Этот разговор состоялся на Рождество Пресвятой Богородицы, это я точно помню, – ответила Анастасия Петровна. – Соответственно, восьмого сентября прошлого года.

– При каких обстоятельствах?

– Черных был в Иркутске, а будучи в Иркутске, он всегда нас навещал. Он крупный благотворитель, меценат. На наши с Иваном Петровичем благотворительные проекты он всегда отзывался. Он очень порядочный человек, благородный.

– Я правильно вас понимаю, что нам надо своё расследование начинать с опроса этого человека?

– У нас доверие вызывает только он, – сказал Моллериус, недовольный настойчивым тоном Кошко.

У Петра щёлкнула в голове мысль, что Кошко ведёт себя в запале точно так же, как и он сам. Как он раньше этого не замечал, было необъяснимо. Характер у начальника московского сыска был его копией – эмоциональный, напористый, вздорный, только более радикальный, остро выраженный. Неужели Кошко действительно видит в Петре свою юношескую копию? Может быть, поэтому он с первых недель прихода из дворцовой полиции в сыск не стеснялся проявлять к нему свою симпатию, чего никогда не делал в отношении других? И неужели в свои сорок лет Пётр будет таким же, как и он, человеком – тяжёлым, конфликтным, требовательным, ненавистным к проступкам и рассеянности? Прямо какое-то зеркальное слияние произошло у него в голове. В начальнике он увидел свой образ будущего. Он оказался потрясён таким отождествлением. К Кошко следовало впредь присматриваться внимательнее. И оценивать его поступки с идентификацией на себя.

Когда Пётр вернулся к происходящему, то с досадой увидел, как все трое собеседников удивлённо на него смотрят. Чёрт побери, он опять забылся на минуту-другую, наверняка перепугав всех своими не моргающими мёртвыми глазами! Он представлял, как неестественно он в такие минуты выглядит.

– Извините, отвлёкся, – тихо сказал он, прерывая неловкую ситуацию. – Задумался.

Моллериус задумчиво покачал головой. Вид он производил несколько растерянный. Его жена, напротив, разглядывала Петра с какой-то проявившейся симпатией. Ну, а Кошко, как всегда, был всем вокруг недоволен.

– Почему вы 12 марта 1905-го года уехали из Иркутска в Петербург, оставив должность губернатора, а затем 21 февраля 1906-го года опять её заняли, вернувшись? – спросил он, возвращая чету Моллериусов к разговору по существу.

– Это к вашему расследованию никакого отношения не имеет, – твёрдо произнёс губернатор.

– Испытывая огромное уважение к вам, я вынужден, тем не менее, на своём вопросе настоять, – не поддался Кошко. – Более того, я желаю свой вопрос дополнить. Почему в ноябре 1907-го года вы покинули Иркутскую губернию и опять вернулись в столицу, бросив там всё – должность, карьеру, знакомства, привычки?

Анастасия Петровна побледнела и посмотрела на мужа каким-то странным взглядом, то ли требовательным, то ли благодарным.

– Я твёрдо заявляю, что это никакого отношения к вам не имеет, – наполняясь раздражением, гневно ответил губернатор.

Кошко побагровел и пронзил его своим испепеляющим взглядом.

Пётр знал, что тот стоит уже в одном шаге от бешенства – когда Кошко багровел, лучше от него держаться подальше, об этом знал весь сыск.

– Ну, а почему не рассказать, Иван? – спросила у губернатора жена.

Моллериус гневно посмотрел уже на неё.

– Анастасия Петровна, – требовательно произнёс он, – раз уж тут пошёл мужской разговор, попрошу вас комнату покинуть! Перед вами извинюсь потом, сейчас я не в том состоянии!

Жена поднялась, нежно обняла его за плечи, грустно улыбнулась гостям и тихонько удалилась в прихожую, плотно закрыв за собой дверь. Судя по звуку скрипнувшей вдалеке двери, ясно слышном в напряжённой тишине, установившейся в гостиной, она прошла в дальнюю комнату, вероятно, к своим детям.

Густо покрасневший лицом Моллериус грозно посмотрел сперва на Кошко, потом на Петра. Было видно, что он очень рассержен.

– Как вы смеете мне, тайному советнику, задавать при жене такие вопросы?!

– Извините, мы не знали, что они для вас настолько болезненны, – холодно ответил Кошко, всем своим видом, тем не менее, показывая, что отступать он не намерен.

– Я уже сказал, что эти истории вас не касаются, вы глухи?! Мне свой ответ повторить ещё?!

Пётр с ужасом увидел, как по лицу Кошко побежала волна тёмно-бордового цвета. Он приготовился в случае нужды своего начальника от губернатора оттащить – в ярости тот был неуправляем.

– Нас, – процедил Кошко сквозь зубы, – касается всё. И если мы потребуем от вас вывернуть свои карманы, клянусь богом, вы это сделаете!

Моллериус оторопел от этих слов. Он непроизвольно от начальника московского сыска отстранился. Кресло со скрипом отъехало по паркетинам пола на пару вершков назад.

– Мы, – процедил Кошко, – пришли сюда по особому указу Императора, полностью и досконально выяснить любые сведения, имеющие отношение к СЛТ. Раз уж вы решились написать ему вот это письмо, – Кошко кивнул на бумагу, лежащую перед Моллериусом, – то будьте добры принять инициированное Императором расследование и потрудитесь отвечать на любые наши вопросы. Даже на те, которые вам покажутся совершенно нелепыми.

– Это возмутительно! – воскликнул Моллериус. – Я немедленно позвоню Столыпину, чтобы вас от расследования отстранили!

Кошко требовательно посмотрел на оторопевшего от всего происходящего Петра:

– Пётр Васильевич, потрудитесь продемонстрировать премногоуважаемому Его превосходительству вашу бумагу.

Пётр немедленно извлёк из внутреннего кармана сюртука столыпинскую доверенность, развернул её и протянул губернатору.

Моллериус взял её и начал внимательно читать. С каждой секундой его лицо становилось всё более бледным и всё более растерянным. По поведению зрачков было видно, что он прочёл её сперва быстро, потом очень медленно, потом перечитал в третий раз, остановив взгляд на правом нижнем углу, где располагалась подпись премьер-министра, скреплённая министерской печатью.