Геннадий Шапиро - Судьба. Исключение виртуальности

Что-то изменилось вокруг. Тень от холма приобрела чуть лиловый оттенок, мираж на краю пустыни перестал бежать за горизонтом, но напротив, приближаясь поражал невероятностью все новых деталей, пока не опалил Живым Огнем в нетленной зелени терновника…

И вот теперь он приближался к городу, где был велик, где познал радость успеха и восторг всеобщего восхищения. Где был унижен и обречен на изгнание. Но теперь с высоты своего ПРЕДНАЗНАЧЕНИЯ, он видел это лишь как пазл СУДЬБЫ, причудливой, но прекрасной. Воспоминания впервые перестали терзать горечью сожалений. Он будет повелевать народам и цари убоятся имени его. Но оказалось, что для этого вовсе не нужно быть фараоном. И даже, приобретенное за годы жизни в пустыне, косноязычие тому не помеха. Нужно лишь ощутить себя частью своего народа и Его величия, которое Он являет сейчас через великие чудеса. Ощущения обрели давно забытую остроту. Какие-то странные люди попадались навстречу: что-то нелепое было в их лицах, одежде. Внимание его привлекла нищенка у обочины дороги: «О Боже. Да она ровесница Озириса». Губы её шевелились. Он инстинктивно наклонился к ней, чтобы разобрать слова: «Ты всё-таки вернулся. Значит я ошиблась. Ты выдержал свой экзамен. Иди, малыш. Тебя ждут. Это последнее, что я могла для тебя сделать». Вдали, у самой линии горизонта, казавшийся недостижимым миражом, белый на белом громоздился дворец…

«Дворец Труда. В какую комнату не зайди с вопросом: Шапиро здесь занимается? Ответят: был, только что вышел». 1 1 Из записных книжек Ильфа.

Его «дворец труда» именовался экзотической аббревиатурой ИЭСПЭС – Институт Энтропии Социальных Процессов и Элементов Социума, или в просторечьи – Институт Судьбы. За несколько лет работы в институте Алексей понял, что принцип многомудрого Шапиро – наиболее продуктивный путь любого исследования.

«… таким образом, тригонометрические функции комплексного переменного…» – унылый звукоряд сопровождал весьма необычное зрелище. «Зрелище» сидело рядом, у окна. Короткая юбка обнажала редкие искорки золотистого пуха чуть выше круглых коленок, в которых заблудился солнечный зайчик от циферблата его часов. Смотреть на это было до восторга приятно. Внезапно обернувшись к нему, она спросила почти громким шепотом: «Нравится?». Смутившись, он наконец отвёл взгляд. «Ну и зря, а мне нравится». Вечером в «общаге» после, ставшего решающим, аргумента: «Ну не будь же ты жлобом!!!», Бяша (знакомьтесь – Борис Януарьевич Шапиро) наконец заявил, что ему с ними скучно (ему с ними спать хочется) и оставил их одних, уйдя писать пулю куда-то этажом выше. Искорки золотистого пуха приятно щекотали ладонь, а губы оказались мягкими и послушными. В этот момент за дверью раздался вопль сильно «подогретого» Бяши: «Леший! Кончай быстрей. Танцы пропустишь».

– А вот этого не надо – сказала она – в смысле, быстрей…

И он провалился в горячую волну, накрывшую его всего, без остатка.

Использование в качестве отладочного материала фактов собственной биографии, являлось хоть и небольшим, но, тем не менее, нарушением правил организации технологического процесса. А правила, как выяснилось, пишутся не зря. В общем, в историю можно попасть, а можно и вляпаться.

Институт был обязан своим возникновением работам легендарного программиста Ираклия, который много лет назад, взяв обыкновенную экспертную систему, положил в основу итерационных Байесовских цепочек четыре Постулата Веры. Полученные им результаты оказались ошеломляющими. Однако, после демонстративной репатриации Ираклия (светлая ему память) в Израиль, выхолощенный бюрократами (пусть и от науки, но от этого еще более омерзительными), метод перестал давать столь впечатляющие результаты в сфере прогнозирования, а деятельность института свелась к моделированию истории в сослагательном наклонении. Что было бы, увенчайся успехом восстание на Сенатской площади? Или, что было бы реши Владимир Красно Солнышко, обратить Русь в иудаизм: альтернативой принятому им решению т.е. христианству были иудаизм (посланник Хазарского Каганата) и ислам. Ислам отпадал из-за запрета на алкоголь. А один из сотрудников института защитил диссертацию на тему: что было бы сумей Жак де Моле, последний глава Ордена Тамплиеров (и судя по всему – Фагот-Коровьев у Булгакова) избежать ареста в ночь на пятницу 13-го (октября 1307 года).

Чем-то они были похожи на алхимиков, с той только разницей, что достижимость их цели была научно доказана. Пророчества Ираклия, исполнившиеся с абсолютной достоверностью, маячили у всех, как морковка перед носом осла. В то же время оказалось, что под шаманство, которым они занимались, гораздо легче добывать деньги у бюджетных спонсоров, чем под серьезное футурологическое программирование. Оно (шаманство) как-то проще, понятнее. Поговаривали, что не в последнюю очередь из-за этого Ираклий и плюнул на все, уехав в далекий (во всяком случае тогда, в середине 80-х) и загадочный Израиль.

Так вот, занимаясь наложением виртуальных срезов одного и того же исторического события, Алексей заметил наличие весьма ощутимых корреляционных пиков в определенных точках 4-х мерного координатного пространства. Собственно, замечали их и раньше, вот только расположение пиков никакому причинно-следственному анализу не поддавалось. А потому и решили, что это не вероятностные флуктуации, а погрешности метода либо вычислений. Алексей первым высказал предположение, что это не так и даже сумел сформулировать аргументы достаточно веские, чтобы убедить ученый совет.

– … решающим оказался голос Бориса Януарьевича. Вы не знали?

Как бы то ни было, он получил грант. Вот тут-то и начались неприятности. Взяв в качестве исходной модели собственную биографию, он получил уже не корреляционные флуктуации, а стопроцентные совпадения. Получалось, что как бы ни развивались события в его жизни: будь он программистом, токарем-расточником, фарцовщиком, бедным, богатым, семьянином, бабником, бабником-семьянином – в определенное время он оказывался в определенном месте. Причинно-следственными цепочками это действительно не объяснялось. К достижению текущих целей отношения не имело. Просто в 18.20 такого-то числа, такого-то месяца он пересекал улицу на углу Маркса+Деревянкина. И ничего с этим поделать было нельзя. При увеличении размерности координатного пространства росло и многообразие вариантов фиксации. Например, в 12-ю неделю такого-то года человек обязательно должен был заболеть ветрянкой, причем произойти это могло где угодно: в Эйлате, Сингапуре, Бердичеве – неизменным оставался лишь диагноз. Или в последний день такого-то года по лунному календарю он обязательно должен был оказаться в кожвендиспансере, опять-таки, не важно где, а главное зачем – может он туда пописять зашел в виду не обнаружения общественного туалета. Т.е. константой становились функциональные характеристики включающего объема. Однако общим для всех этих инвариантностей являлась фиксация времени.