Олег Раин - Ретушёр

Гера довольно ухмыльнулся.

– Тут, братец Сева, и кроется искомая разгадка. Ты сам прикинь, даже акул белых ловить научились, косаток с мантами, тигров с гепардами. Бедных китов вообще сотнями гарпунят, а с этими лохмачами – полный облом. Значит, вывод простейший: эти красавцы живут в другом измерении. И перемещаются не так, как мы.

– Ага, по нуль-переходам, – фыркнул Севка.

– Чего ты смеешься? Очень даже возможно! Тогда все разом встает на места. И понятно, отчего их видят то в саратовских садах, то в Калифорнии у дяди Сэма, то на ранчо какого-нибудь Данди-австралийца.

– Но я-то их через аппарат рассмотрел! Через линзы специальные! Другие-то люди как их видят?

– Видят, потому что лохмачи способны пробираться в наш мир.

– Но как?

– Ну… Может, условия для этого нужны какие-то особые – буря там магнитная, смена погоды или другая какая аномалия. Или есть какие-то тайные лазы, о которых мы ничего не знаем. Вот они и пролезают через них. Погуляют немного – и обратно.

– Больно уж фантастично, – проворчал Севка.

– Мир и есть сплошная фантастика. Стругацких-то с Крайтоном читал?

– Читал, и что?

– А то, что все прекрасным образом укладывается в общую схемку. Лохмачи – там, мы – тут. Но до сих пор мы с ними никак не соприкасались – только через их разведчиков, тех самых йети. Но тут появился твой пронырливый фотоаппаратик – и они переполошились. Оперативно узнали, где ты живешь, и решили помять твои ребрышки.

Севка невольно потер грудь. Ребра и впрямь до сих пор побаливали.

– Ну, а нам-то с тобой что теперь делать?

Гера нахмурился.

– Прежде всего, мозгами как следует пошурудить, еще раз все взвесить, а потом… Потом, думаю, следует обратиться со всем этим к опытным людям.

– У тебя есть такие на примете?

– Поищем… – Гера загадочно улыбнулся, и, глядя на него, Севка преисполнился наивной уверенности, что вдвоем они выход из создавшегося положения точно найдут. Во всяком случае, попытаются.

***

Эту ночь он снова провел при электрическом свете – прикрыл как следует дверь, чтобы не видели родители, и зажег все лампы. Хотел что-нибудь почитать на сон грядущий, да только не читалось. Даже любимые Стругацкие с Кингом не лезли в голову. Не веселили Ильф с Петровым, не увлекали Джером с Зощенко. Побегав по сетевым форумам, Севка также не откопал ничего нового. Люди продолжали делиться мелочевкой, хвастаться ерундой и минувшим отдыхом. Никто и нигде не поминал лохматых пришельцев. Про йети, понятно, болтали тоже немало, но все это был ветхозаветный мусор без каких-либо параллельных миров – да еще и с обилием явных фотоподделок.

Обесточив компьютер, Севка так и улегся спать при горящих лампах. Если лохмачи действительно боятся света – значит, не сунутся. А почему и отчего, это уж пусть ученые-зоологи спорят. Может, от фотонного излучения у лохмачей кожа шелушится или шкура линяет. Люди ведь тоже боятся радиации – и правильно делают! Вот и эти зверюги, подобно вампирам, сторонятся яркого света. Гера, конечно, говорун еще тот, но в данном аспекте верное зерно, кажется, ухватил. Дыма без огня не бывает, и если что-то там в древности опасалось солнечного света, почему не увязать означенное явление с лохмачами?

Мысль настолько его успокоила, что Севка почти сразу и уснул. Даже успел зацепить кусочек сна – вполне даже приятного – все с теми же недавними знакомыми – Леной и Натальей. Причем симпатичная Ленка – та, что глядела на мир с сонной поволокой, теперь была полной королевой. Глаза у нее сияли, точно пара фонариков, и свет этих фонариков благодарно согревал сердце юного фотографа. Потому что умница-раскрасавица, конечно же, поняла, кому она обязана своим обновленным лучистым взглядом. Сам же Севка, глядя на нее, вдруг осознал, что скоро станет крутым миллиардером, поскольку невольно изобрел удивительный способ делать людей счастливыми. Правильно говорят: глаза – зеркало души. Значит, если менять людям глаза, то и характер у них станет меняться. Сонные станут живыми, скучные – веселыми, а злые – добрыми и совестливыми. Это было не просто ноу-хау, это походило на самый настоящий переворот! Севка превращался в волшебника, от которого зависели судьбы миллионов и миллиардов людей. А всего-то и требовалось – поиграть с портретами в фотошопе и привнести в посторонний взгляд недостающее тепло, свет и энергию. Севка даже недоумевал, отчего столь простое открытие люди не догадывались сделать раньше. Ведь стоило приложить чуточку усилий – и можно было ставить крест на войнах, на всех распрях, на зависти, на неуважении друг к другу. Люди с лучистыми глазами вспомнили бы наконец о замусоренной планете, об альтернативных источниках энергии, об угрозе падения метеоритов, о десятках и сотнях иных напастей. А уж влюбляться стали бы все поголовно, поскольку не любить мужчин или женщин с такими глазами было бы просто невозможно…

Без сомнения, Севка и дальше упивался бы счастливым сном, но на этапе разговора с солидными академиками, пытающимися выведать у подростка секрет столь необычного успеха, что-то кардинально изменилось. Сначала грудь пронзило тревожное жало, а потом стало не хватать воздуха. При этом седовласые ученые толпились рядом почтительной стайкой, продолжая у него что-то выспрашивать, но отвечать Севка был уже не в состоянии. Кто-то сердобольно тянул к нему ладонь с валидолом, но взять спасительную таблетку он почему-то не мог. Когда же лица его собеседников начали неожиданно розоветь и обрастать шерстью, он вовсе проснулся. И сразу сообразил, что сон незначительно отличается от яви, поскольку явь вновь стала враждебной.

Эта ЯВЬ тяжело стискивала грудь, сковав руки и ноги. А главное – в комнате было ТЕМНО, хотя он отчетливо помнил, что оставлял свет горящим. Конечно, могло случиться и так, что свет погасили родители, но что-то нашептывало ему, что электричество также отключили лохмачи. Предположение казалось фантастическим, но Севка почти уверился в нем. В самом деле, если лохматые твари могли удерживать его в неподвижности, если что-то там они соображали своими злобными головенками, почему бы им не придавить легонькую клавишу на стене? При их-то росте и силище – это было парой пустяков.

Страх мешал Севке думать, однако тело само выискивало пути спасения. Голову зажало точно в тисках, руки также налились свинцовой тяжестью. Тем не менее, ноги еще могли противиться неведомому, и этим он попытался воспользоваться. Правая пятка соскользнула с кровати, стукнулась об пол, и Севка сразу вспомнил про торшер. Именно так он его нередко включал – ногой, не вставая, с кушетки. Лень-то матушка многому способна научить – вот и пригодилось. Словом, это был шанс – и шанс очень даже реальный!