Андрей Данилов - История сверхчеловека

Нужно заметить, что вначале, довольно резво взявшись размазывать по эфиру несчастную девушку, попавшую под пресс его плохого настроения, Артур, мельком взглянув в сторону Натали, понял, что стреляет холостыми патронами. Вместо ожидаемого возмущения или гнева он увидел в ее глазах только напряженность мысли неглупого человека, пытающегося осмыслить услышанное, и какую-то особую, чисто женскую проницательность, безошибочно определяющую причины его хамства и в высшем, доступном только женщинам милосердии прощающую его.

«Какой я… да и причем тут зрители?» Еще только мелькнула тень мысли, а его мозг, подчиняясь заданному импульсу, уже послушно начал выдавать достаточно убедительные и логически связанные фразы, с помощью которых Карелину удалось выпутаться из ситуации, где он уже самому себе становился противен. И сейчас, закончив свою тираду, он уставился на ведущую программы, с тревогой ожидая ее реакции на это неприятное для него признание собственной вины. Натали поняла, что от фразы, которую она произнесет сейчас, зависит и характер их разговора, при малейшей ошибке рискующего превратиться в никчемную перепалку, и ее дальнейшие взаимоотношения с этим ершистым артистом, к которому она чувствовала не только профессиональный интерес.

– Спасибо за то, что сказали больше, чем хотели сказать, – тихо произнесла она и, заметив на лице строптивой «звезды» довольную улыбку, продолжила более уверенно, – ваше разделение творцов на дилетантов и профессионалов навело меня на мысль о том, что «герои нашего времени» слишком, можно даже сказать извращенно профессиональны. Куда-то исчезли образы, мелодика, господствуют штамп и ритмика… Что это – кризис, смерть культуры, или какой-то временной этап, который мы благополучно преодолеем и возвратимся-таки к безумию дилетантизма?

– А вы – умница, – признательная и одновременно извиняющаяся улыбка Карелина сказала ей, что все трудности позади. – Я уже было подумал, что мне опять придется рассказывать о том, с кем я сейчас сплю и кто был последним любовником моей бабушки, но теперь каюсь…, каюсь…

Он поднял обе руки вверх, а Натали, подыгрывая, изобразила вынимаемый из воображаемой кобуры пистолет и, наставив на Артура указательный палец, сказала подчеркнуто грозным голосом:

– Я оставлю вам жизнь только в том случае, если вы пригласите меня поужинать.

– А я разве еще не пригласил? Проклятый склероз…

Они оба рассмеялись, но Артур, уловив боковым зрением вытянувшееся лицо режиссера, поспешил вернуться к серьезному разговору.

– Видите ли, я не любитель пророчеств и долгосрочных прогнозов, поэтому давайте лучше попробуем разобраться в причинах этого, как вы выразились, «извращенного профессионализма», а там, может быть, до чего-нибудь и додумаемся…

Представим себе первобытного человека, у которого еще не было оснований гордиться плодами деятельности своего разума, который еще чувствовал себя младшим сыном Природы, полностью зависимым от ее милости. Единственным средством выжить для него было растворение в Природе, соединение с ней. И искусство пещерного человека имело только одну цель – самозабвение, самоотречение, слияние в экстазе творческого порыва с символами окружающей среды, для которых он был открыт и прозрачен. Определяющей чертой такого искусства была интуитивность, то, что я ставлю во главу угла, когда говорю об идеологии дилетантизма. Очистьте свое сознание от хлама современного искусства, забудьте все те стереотипы, которые успела внушить вам «профессиональная» культура и постарайтесь представить себе эпоху, когда талант еще имел счастливую способность, не задумываясь о путях реализации идеи, прямо и непосредственно воспроизводить в танце и музыке ритмы Космоса! К сожалению, этот блаженный период язычества длился недолго. Первобытный человек создавал символы космического бытия и истово служил этим символам. Однако логика общественного развития такова, что постепенно из общей массы выделилась группа более сильных, умных и циничных людей, способных оценить профессиональное, то есть подчиненное определенным целям использование символов, созданных языческим искусством. В природе людской психики лежит одна интересная особенность: все, что является порождением Бога, люди непременно сделают орудием дьявола, и искусство стараниями идеологической верхушки перестало быть самодостаточным, в него проникло рацио, подгоняющее экстаз самоотречения под надуманные стандарты. Это стало началом конца. Символ, созданный неистребимой людской потребностью в иллюзии, стал служить прикладным задачам, а само искусство из высшей способности человеческой психики – воссоздания тех черт бытия, которых она лишена в реальности, превратилась в инструмент тиражирования трафаретов поведения, или, в лучшем случае, бесстрастный механизм, профессионально портретирующий действительность.

– Но ведь были в истории человечества периоды, когда искусство создавало шедевры…

– Я понял, о чем вы хотите сказать, – прервал Артур Натали. – Я вовсе не утверждаю, что единственный по-настоящему ценный этап в истории – это заря человечества. Видите ли, здесь мы все попадаем в ловушку пошлой сказочки о том, что прогресс – это движение к какой-то цели и, следовательно, каждый предыдущий этап истории качественно хуже и несовершеннее последующего. Можете мне поверить, для Господа Бога одинаково ценен и троглодит с дубиной в руках, и средневековый рыцарь, и компьютерный гений Пентагона, потому, что все эти люди в процессе творческого познания мира в любое время решают одни и те же задачи: что такое любовь, смерть, долг, как разрешить противоречия между личностью и обществом и так далее. Духовная история цивилизации движется по кругу и мудрецы всех времен озабочены одними и теми же проблемами, которые поэтому и называются вечными. Рецепты каждого отдельно взятого исторического периода будут уникальными хотя бы потому, что угол зрения, под которым мы рассматриваем мир, неизбежно изменяется, но если считать, что с течением времени мы становимся мудрее, то придется признать, что современный человек знает о мире больше, чем Соломон или Эйнштейн. Прогресс количества неравнозначен прогрессу качества, и имея в своем распоряжении суперсовременные приборы, мы только нащупываем проблемы, которые успешно разрешили индийские мудрецы несколько веков назад.

Однако мы немного отвлеклись на общие закономерности, давайте «вернемся к нашим баранам». Искусство – это тот универсальный язык, с помощью которого историческая эпоха может поведать грядущим поколениям о своих духовных открытиях и прозрениях. И для того чтобы в истории возник период, особо урожайный на шедевры, нужны определенные внешние условия. Что объединяет, скажем, античность, эпоху Возрождения… ну, и эпоху Просвещения? Античность являет собой классический пример языческой культуры с ее многобожием, идеализацией достижений человеческого духа, слиянием духовного и физического начал и так далее. Это время, когда великолепным было все: государственное устройство, философия, литература, архитектура и, самое главное, отношение к тому, кто все это создавал – к человеку. Конечно, в космос они не летали, и вообще, в их жизненном укладе, с позиции современного человека, можно найти достаточно много неприятных черт, но что мы видим далее? Все периоды взлета человеческого гения как один берут на вооружение идеологию античности. Всякий раз, когда культура, одряхлевшая под бременем догм, канонов и запретов утрачивает понимание той высшей цели, ради реализации которой она родилась, наступает кризис. Люди, примеряя на себя внекультурную божественную сущность идеи, в любви начинают видеть пошлость, в трагизме – позерство именно тогда, когда идея становится инструментом, институтом идеологии, используемым для навязывания определенного взгляда на жизнь. И единственный реальный выход из кризиса, который способна найти культура – это возврат к язычеству, понимающему искусство как « сложный инстинкт, построенный на интуитивном понимании вечных ценностей, смысл которого в преодолении границ, поставленных человеку физической реальностью». Величие человеческого духа как мера всех вещей в эпоху Возрождения, отказ от условностей морали в эпоху Просвещения, да что там далеко ходить – открытая пропаганда чувственности в эпоху джаза и рок-н-ролла, все это – различные проявления идеологии язычества, составляющей основу нашей психики и как спасательный круг приходящей на помощь цивилизации в тот критический момент, когда она начинает задыхаться в тисках выдуманных ею самой искусственных трафаретов.