Евгения Васильева - Двенадцать

– Смотри, Таша-Татьяна, справа от нас, куда все повернулись, стоит Гор Крокон, – шепотом начал прояснять ситуацию Моэр. – Вон тот, пузатый усач в белом халате, местный повар. А рядом с ним трое парней, которых я раньше не видел. Значит, их и судим.

Проследив в направлении, куда указывал музыкант, я увидела небольшой деревянный помост, на котором стояли четыре человека, как и говорил Моэр. Этот Гор до жути походил на карикатурного повара из какой-нибудь рекламы ножей, ему только не хватало белого колпака, а так, иди и закручивай кончик усов на серебристой кухне, расхваливая свойства самозатачивающегося металла. Парни рядом с ним выглядели несчастно, но смело. Тела их были покрыты грязью, а одежда висела лохмотьями. Глаз одного из парней заплыл после смачного удара. Руки же были связаны толстой бечевкой, соединявшейся с обеими ногами. Ребята явно не пришли сюда по доброй воле.

– Уважаемые горожане! – громогласно обратился ко всем повар Гор. – Все вы знаете меня давно, вам известно, что последние десять лет я с женой и тремя дочерьми проживаю на противоположном берегу реки в бамбуковом двухэтажном доме, построенном моими руками при неоценимой помощи сильнейших Бора Окто и его трех сыновей, – речь мужчины была так хорошо поставлена, будто он действительно каждое утро вел рубрику «Готовим завтрак» в утренних новостях, и привык объяснять разномастной публике о том, как готовить омлет. – Также не является тайной, что в своем доме первый этаж я отвел под кондитерскую, в которой, не тая, я каждый день выпекаю торты для своей семьи и делюсь с соседями удачной выпечкой.

– То, что ты сейчас видишь, – решил прояснить мне Моэр в короткий промежуток, когда Гор прервался на пару глотков воды, – называется суд. Человек, просящий защиты должен рассказать, какими вещами он известен в здешних местах. А обвиняемые также могут выступить, и рассказать, почему стоит их вообще слушать. После этого будет общее голосование, где город решит, кто же прав.

– На прошлой неделе, – продолжил повар, – мы с моей семьей отправились в путешествие к берегу океана, где у нас построен дом, являющийся пристанищем для любого желающего, оказавшего рядом в трудную минуту.

После сказанного в толпе прозвучали подтверждающие возгласы людей, которые поняли, о каком доме говорит мужчина с трибуны.

– Но пока мы наслаждались видом необъятного водного пространства Индийского океана, наш уютный дом был занят людьми, стоящими рядом со мной на помосте. Обнаружили мы это сегодня с утра, когда мои младшие дочери Сар и Кина первыми забежали в дом, и тут же притихли, что для них не свойственно от слова совсем.

Было видно, что чем дальше идет история, тем больше начинает нервничать статный Гор. Почувствовав тоже, что и я, между ним и обидчиками встал молодой человек в одних шортах.

– Зайдя в дом, я увидел, – уняв дрожь в голосе, продолжил мужчина. – Я увидел моих девочек, еще даже не обученных искусству боя, в лапах этих пришельцев, с приставленными к горлышкам ржавыми ножами.

Печальное развитие событий отозвалось пронесшимися вздохами в толпе. Все происходящее походило на сцену из пародийного фильма, и я уже начала искать персонажа который держит таблички с необходимыми реакциями массовки.

– Я успел просвистеть призыв своим собакам, которые за доли секунды схватили поганцев за руки, – мужчина резко дернул связывающие руки двух парней веревки, чем вызвал стоны боли, чтобы показать рваные раны от собачьих зубов. – Девочки выбрались из рук монстров и выбежали из дома вместе со мной. К сожалению, уродами были зарезаны обе мои собаки и пришедший на помощь Шир Кохлеа, сын вам известного рыбака Анно Кохлеа, проживающего в доме на площади.

Его рассказ прервался рыданиями женщины, выбежавшей из дома, на котором мы с Моэром устроили себе зрительный зал.

– Оп, спрячь голову, – скомандовал Моэр. – Достаточно неловко, что мы с тобой в качестве обзорной площадки выбрали дом, полный траура. Лучше не показываться.

Мы отползли ближе к середине дома, чтобы снизу не было видно голов зевак, пришедших поглазеть на чужое горе. Через пару минут рассказ продолжился, а мы смогли продолжить наблюдения.

– Шир Кохлеа был смелым молодым юношей, не оставившим в беде семью с маленькими детьми, – рассказ повара прерывался всхлипами, а вокруг выбежавшей из дома женщины в длинном черном саване собрались люди, передававшие ей различные мешочки. – Но он пал в неравном бою с одичавшими чужестранцами, желающими уничтожить ту жизнь, которая у нас с вами есть. Нарушить тот баланс, который существует между нами и природой.

Мужчина еще раз отпил из бурдюка, и у меня оставалось все меньше уверенности, что там была вода. С каждым глотком из глаз мужчины пропадал страх, и появлялась ярость.

– Они принесли смерть и украли кров… и они должны отдать свои жизни ради спасения всех нас!

Тишину прервали крики одного из стоящих на помосте связанных парней, менее всего покалеченного.

– СЖАЛЬТЕСЬ! Мои братья не слушали меня и решили зайти в дом. НО Я НЕ ЗАХОДИЛ!! – парень упал на колени. – Мы уйдем, и вы больше никогда не услышите о нас. Смерть парня, это случайность! Мы не хотели.

От произнесенных слов другой связанный парень отошел от него, не желая мараться его унижением и предательством, и сплюнул кровь на помост перед его ногами, не добавив ни слова.

– Обычно обвиняемые все отрицают и тоже начинают перечислять, кто они и почему правы, – снова шепотом пояснил Моэр. – В этом и состоит смысл концепции последствий, по которой мы живем. Побеждает тот, кто своей жизнью заработал авторитет, и смог его защитит. А так, сегодня даже не интересно.

Далее повар Гор достал из кармана своего халата окровавленные кривые ножи и бросил в песок перед помостом, тем самым заставив отступить ближайших зрителей, и сказал:

– Это оружие, с которым они пришли. Ни моя семья, и ни одна семья в этом городе не сможет спать спокойно, зная, что рядом ходят те, кто уже однажды отнял этим оружием жизнь. Прошу проголосовать.

В толпе начали зажигаться огни, будто кто-то исполнял грустную песню о любви на концерте. В одной руке у людей были вещицы, похожие на лампочки, наполненные густым мутноватым газом, а в другой рукой горожане совершали те же действия, что накануне выполнял Моэр для выработки электричества. От этого «лампочки» начинали светиться тусклым сероватым свечением.

– Они зажигают лампы, наполненные ксеноном из минерального источника неподалеку. Поднятая лампочка это голос за рассказчика, за инициатора разбирательства, – и после моего недоуменного выражения лица Моэр добавил. – Электрический разряд в одной руке, проходя через мозг, в случае согласия с рассказчиком, зажигает лампочку во второй руке. То есть, убиваются сразу два зайца, голос виден, и точно знаешь, что он тебе верит. Соврать нельзя.