Роберт Хайнлайн - Уплыть за закат. Жизнь и любови Морин Джонсон. Мемуары одной беспутной леди

Что до брата Тимберли, то на него я смотрела как на источник шума, у которого из всех пор сочится елей. Как и многие проповедники Библейского Пояса [45] То есть южных и центральных районов США, где наиболее распространена протестантская религия. , он был фермерским сыном, питавшим, как я подозревала, отвращение к настоящей работе.

Я не верила и сейчас не верю в Бога на небесах, который слушает слова брата Тимберли.

И все же поймала себя на том, что отвечаю «аминь» на каждое его слово и слезы текут у меня по щекам.

А сейчас я влезу на ящик из-под мыла [46] Некогда такие ящики служили уличным ораторам импровизированной трибуной, поэтому этим выражением начали обозначать переносную трибуну. .

В двадцатом столетии григорианского календаря среди «интеллектуалов» Соединенных Штатов Америки вошел в моду так называемый «пересмотр истории», или ревизионизм. Основной идеей этого учения было то, что участники исторических событий не имеют понятия, что и зачем они делают, и не понимают, что они всего лишь марионетки в руках неведомых злых сил.

Может быть, так и есть – не знаю.

Только почему народ и правительство Соединенных Штатов в глазах ревизионистов выглядят как негодяи? Почему бы нашим врагам – королю Испании, кайзеру, Гитлеру, Херонимо [47] Херонимо – известный бандит, орудовавший на Крайнем Западе США. , Вилье [48] Панчо Вилья (1878–1923) – мексиканский революционный лидер, который сражался против режима Порфирио Диаза и Викториано Хуэрты. , Сандино [49] Аугусто Сезар Сандино в 1926–1933 гг. возглавлял национально-освободительную борьбу Никарагуа против США. , Мао Цзедуну и Джефферсону Дэвису [50] Джефферсон Дэвис возглавлял Конфедерацию южных штатов, выступление которых привело к Гражданской войне 1861–1865 гг. – тоже не постоять немножко у позорного столба? Почему всегда мы?

Да, я знаю – ревизионисты утверждают, будто Испано-американскую войну устроил Уильям Рэндолф Херст [51] Уильям Рэндолф Херст (1864–1951) – издатель, основатель крупного газетного концерна. С его именем связано появление таких понятий, как «желтая пресса», Public Relations и «медиамагнат». Перед вторжением США на Кубу Херст не только в сильно преувеличенном виде расписывал зверства испанских войск на Кубе, но и прямо вмешивался во внутренние дела другого государства, а в начале 1898 г. на страницах Journal было опубликовано выкраденное частное письмо испанского посла, где содержалась нелестная характеристика президента США Уильяма Маккинли. Когда корреспондент Journal телеграфировал Херсту: «Здесь все тихо, никакой войны нет», тот ответил: «Обеспечьте иллюстрации, а войну я обеспечу». Когда 15 февраля 1898 г. в порту Гаваны взорвался американский броненосец «Мэйн», даже пошли слухи, что этот взрыв, ставший поводом для начала испано-американской войны, организовал Херст. Через две недели после взрыва «Мэйна» тираж Journal вырос до 5 млн экземпляров. , чтобы увеличить тиражи своих газет. И знаю, что многие ученые и эксперты придерживаются мнения, будто американский крейсер «Мэйн» в порту Гаваны взорвали, погубив при этом двести двадцать шесть жизней, некие злодеи с целью очернить Испанию в глазах американцев и тем подготовить их к войне.

Вы хорошо меня слушаете? Я сказала: я знаю, что такие мнения высказывались. Я не говорила, что они верны.

Бесспорно то, что официальные круги Соединенных Штатов весьма откровенно указывали испанскому правительству на угнетенное положение кубинцев. Верно и то, что Уильям Рэндолф Херст в своих газетах публиковал весьма неприятные вещи об испанском правительстве. Но Херст – еще не Соединенные Штаты, и у него не было ни пушек, ни кораблей, ни власти. А был только громкий голос и полное отсутствие уважения к тиранам. Тираны таких людей не выносят.

Эти мазохисты-ревизионисты представили войну 1898 года как империалистическую агрессию Соединенных Штатов. Как могла империалистическая война привести к освобождению Кубы и Филиппин, остается неясным. Но ревизионисты всегда первым делом заявляют, что виноваты Соединенные Штаты. Если историку-ревизионисту удается это доказать (не без помощи логической подтасовки), то докторская степень ему обеспечена, и он на верном пути к Нобелевской премии мира.

В апреле 1898 года нам, темным провинциалам, было понятно только одно: уничтожен наш крейсер «Мэйн», погибло много моряков, Испания объявила нам войну, президент созывает добровольцев.

На другой день, в понедельник двадцать пятого апреля, пришло президентское воззвание: он обращался к народу с просьбой собрать сто двадцать пять тысяч добровольцев из рядов народного ополчения Штатов, чтобы пополнить нашу почти не существующую армию. Утром Том, как обычно, уехал в свою Академию Батлера. Воззвание застало его там, и в полдень он прискакал обратно – его чалый меринок Красавчик Браммел был весь в мыле. Том попросил Фрэнка обтереть Красавчика и уединился с отцом в кабинете. Минут через десять они вышли, и отец сказал матери:

– Мадам, наш сын Том желает записаться в добровольцы, чтобы послужить своей стране. Сейчас мы с ним поедем в Спрингфилд. Я должен присягнуть, что ему восемнадцать и он получил родительское согласие.

– Но ему же еще нет восемнадцати!

– Вот потому-то мне и надо с ним поехать. Где Фрэнк? Я хотел, чтобы он запряг Бездельника.

– Давайте я запрягу, отец, – вмешалась я. – Фрэнк только что убежал в школу, он опаздывает. – (Опаздывал он из-за того, что провозился с Красавчиком, но об этом я умолчала.)

Отец заколебался. Я настаивала:

– Бездельник меня знает, сэр, и никогда не причинит мне вреда.

Вернувшись в дом, я увидела отца у нашего нового телефона, который висел в холле, служившем приемной для пациентов.

– Да, понимаю, – говорил он. – Удачи вам, сэр, и храни вас Бог. Я скажу ей. До свидания. – Он отвел трубку от уха, посмотрел на нее и лишь потом вспомнил, что ее надо повесить. Потом заметил меня. – Это звонили тебе, Морин.

– Мне? – Такое случилось впервые.

– Да. Твой молодой человек, Брайан Смит. Извиняется за то, что не сможет приехать в следующее воскресенье. Сейчас едет в Сент-Луис, а оттуда в Цинциннати, чтобы записаться в ополчение от штата Огайо. Просит разрешения приехать к тебе, как только закончится война. Я дал согласие от твоего имени.

– О-о. – У меня закололо в груди, и стало трудно дышать. – Спасибо, отец. А нельзя ли мне позвонить ему, то есть в Роллу, и самой поговорить с мистером Смитом?

– Морин! – воскликнула мать.

– Мама, я не навязываюсь и не веду себя недостойно. Это совсем особый случай. Мистер Смит уходит сражаться за нас. Я просто хочу ему сказать, что буду молиться за него каждый вечер.