Василий Арсеньев - Родиния. Тайны бытия

– Нет! – вскричал Андрей Ковалев и… проснулся. Сердце бешено колотилось в его груди, и он сильно вспотел и должен был отдышаться. За окном стояла темная ночь. Переведя дух, Ковалев еще долго лежал на спине, вглядываясь в темноту, пока не стало светать.

Ему часто снился этот сон, который возвращал его к временам известных событий. С тех пор прошло уже четыре года, но воспоминание было столь ярким, что казалось, будто все случилось вчера.

Вскоре после Иловайска Андрей Ковалев вернулся в Россию…

Увы, эта поездка, кроме новой боли, ничего не принесла ему. Боли не телесной, – по счастью, за все время боев он не получил ни одного серьезного ранения, не считая одной царапины от пули, что едва задела его под Славянском. Но боли, которая терзала его израненную душу. Напротив, эта боль усилилась, и причиной тому был отчаянный поступок Василия Егорова.

Андрей чувствовал себя виноватым в том, что случилось тогда, в том лесу. При мысли о том, что он причастен к гибели близкого друга, человека, который спас его когда-то, – а она, эта мысль, нестерпимо мучила его, – теперь ему хотелось только одного – забыться . Бутылка водки стояла на столе, и он то и дело порывался распечатать ее, чтобы наполнить стакан доверху и утолить горе. Но что-то останавливало его от этого шага. Краешком сознания он понимал, что, если сейчас сорвется, то остановиться уже не сможет. Перед его мысленным взором мелькали образы тех, кого он любил. Особенно часто он вспоминал свою жену, с которой познал мимолетное счастье (ее забрала смерть). Странно, но когда она была жива, он едва ли считал те дни счастливыми, но после все стало восприниматься в ином свете!

Мы зачастую склонны идеализировать прошлое, связывая с ним свои представления о счастье, – к нему мы все время стремимся, но оно вечно ускользает от нас, растворяется в воздухе словно мираж. Потерянное счастье, которого на самом деле не было. Иллюзия, за которую мы цепляемся, чтобы продолжать жить…

В тот день Андрея Ковалева впервые посетила эта мысль. И жизнь ему показалась совсем уж беспросветной и безрадостной. Стало нестерпимо больно, и он не выдержал: отвинтил крышку с бутылки и наполнил стакан до краев…

Но когда он уже поднес его к губам, вдруг раздался звонок. Поставив стакан, Ковалев подошел к телефону и в трубке с радостью услышал знакомый слегка картавый голос.

Узнав о возвращении бывшего соратника, Стрелков позвонил ему. Встретившись, боевые товарищи первым делом помянули тех, кто не вернулся… Выпили по рюмке не чокаясь.

– Жаль па р ней, – сказал Стрелков, прервав повисшее молчание. – Вп р очем, все мы знали, на что идем, когда давали свое согласие…

– Нехорошо они поступили с вами, Игорь Иванович, – по привычке сказал Ковалев.

– Иваныч, – усмехнулся Стрелков. – Иваныч остался там, в Донецке. А здесь я… Вп р очем, для тебя я п р осто Иго р ь, – он помолчал немного и добавил. – А что касается этого дела, о кото р ом ты упомянул… Видишь ли, Анд р ей, там, – он указал наверх, – не любят людей независимых и п р ямолинейных… Таких, как мы с тобой. Да еще эта исто р ия с Боингом, – будь он не ладен. И ежу понятно, что это была п р овокация, нап р авленная против Р оссии. Кое-кому очень уж выгодно объявить нашу ст р ану «импе р ией зла», сбивающей г р ажданские самолеты. Хо р ошо хоть он упал, не долетев до г р аницы…

Бывший министр обороны ДНР умолк, погрузившись в тягостные размышления, потом продолжил:

– Вп р очем, это дела минувших дней. Тепе р ь я человек г р ажданский. Туда, – он указал в сторону, имея в виду Украину, – мне путь заказан. Но ведь жизнь-то п р одолжается! Ты-то чем наме р ен заняться на г р ажданке? – он взглянул на Ковалева.

– Пока не знаю, – вздохнул тот и вспомнил. – Вообще-то, книгу хотел закончить, начатую еще до всего этого…

– Что, за мемуа р ы п р инялся? – усмехнулся Стрелков.

– Ну, типа того, – уклончиво отвечал Ковалев.

– Книга – это хо р ошо, – задумчиво проговорил Стрелков. – Я и сам когда-то п р обовал писать. Если что, готов посодействовать с изданием. Вп р очем, р есурсы мои сейчас весьма ог р аничены… А как же с возв р ащением на р аботу?

– Сюда что ли, в компанию Малофеева? – скривился от неудовольствия Ковалев. – Нет, уж спасибо. Я как-нибудь сам…

– А я ведь р ассчитывал на тебя, Андрей, – с сожалением проговорил Стрелков. – Мне нужны такие люди, как ты! Я бы сделал тебя своим замом. Заместитель ди р ектора службы безопасности. Звучит?

– Я благодарен тебе, Игорь, за заботу, но… Я как-нибудь сам, – вежливо отказался Ковалев.

– Ну, смот р и, если пе р едумаешь, мое п р едложение – в силе.

В общем, в тот день старые боевые товарищи расстались друзьями, но с тех пор ни разу так и не виделись. Поездка в чужую страну, которую они хотели снова сделать своей, не принесла ни тому, ни другому совсем ничего. Ковалев не нашел ответов на вопросы, которые не давали ему покоя. Вместо этого он снова познал горечь разочарования, к которой примешалась еще и боль от потери друга.

Последующие несколько месяцев Андрей Ковалев практически не выходил из своей квартиры, – разве что в магазин – за продуктами, работая все время за компьютером над написанием книги. Она, эта книга, теперь занимала все его мысли. Нелегко было вспоминать о том, что случилось в те дни, когда он еще служил в полиции. Но описать те события он полагал своим долгом.

Тем более что после некоторой шумихи, поднятой вокруг той истории , как это часто бывает, воцарился информационный вакуум. Ни в прессе, ни на телевидении более не появлялось сюжетов на данную тему. Власти явно пытались замять это дело, которое имело некоторый политический окрас. В общем, дело серийного убийцы, которое в другое время вызвало бы широкий общественный резонанс, теперь тщательно предавали забвению. И для этого была избрана высокоэффективная тактика замалчивания…

Вот этой-то тактике и пытался противопоставить Андрей Ковалев свое усердие на новом для себя поприще писателя. Однако он явно недооценил тот порядок, который сложился в стране за последние двадцать лет.

Тот день, когда он закончил книгу о выдающемся хирурге, превратившемся в безжалостного мясника , был одним из лучших в его жизни. Он был вполне удовлетворен своей работой. А, в дальнейшем, разослав рукопись в несколько столичных издательств, принялся ждать…

Прошла неделя, месяц, полтора. Ответа всё не было. И тогда он поехал в Москву, – выяснить, в чем же дело.

В самом крупном столичном издательстве ему сообщили, что редакция обеспечена рукописями на два года вперед . Примерно то же самое он услышал и в другом месте. А в третьем – сказали, что рукопись им не подходит по жанру.