Андрей Лисьев - Сломанное небо Салактионы

Слушатели по-прежнему не реагировали на признание профессора. Роверто села на край кадки по соседству и смотрела на Абуладзе с иронией. Так она маскировала жалость, чтобы не обидеть Льва Саныча. Кутельский разглядывал Монику, которая слушала, не шевелясь.

– Теперь обман раскроется, – продолжил Абуладзе, – Нашу программу, скорее всего, прикроют. Салактиону оккупируют толпы исследователей космоса. Специалистов по неизученным цивилизациям. А нас выкинут… И «Гала-гео-индастри» тоже. Хотя я понимаю, что неправ. Интересы человечества, исторический момент. Но, почему мы? Нищие, как церковные крысы, прозябаем на захолустной планете, за гроши ищем полезные ископаемые. И именно мы находим другую цивилизацию! Тыщу лет люди искали инопланетян по всей вселенной, море денег растратили, а они вот – под боком.

– Лев Саныч, ну что же вы? – Кутельский посмотрел на Абуладзе с сочувствием.

Профессор подошел к лестнице.

– У профессора приступ малодушия, – пояснила Элизабет.

– Ладно. Это… У меня плохое настроение из-за низкого давления. Кровь застаивается, потому в сон клонит. Кстати, – Лев Саныч отпустил лестницу, обернулся и плотоядно взглянул на Монику, – Я знаю способ поднять мне настроение! Кто тут у нас секс-робот?

Кутельский вспыхнул и заслонил собой Монику:

– Вы – сексуально озабоченный барыга!

– А вы – сопливый романтик, – огрызнулся Лев Саныч миролюбиво.

Моника остановила начавшуюся ссору:

– Ай-яй-яй, а еще видный ученый… Кровь можно разогнать спортивными упражнениями. Например, побегать вокруг деревьев.

Она обошла пилота и посмотрела ему в лицо с улыбкой ангела, но тот игры не принял и нахмурился. Моника обернулась к профессору:

– Так будет неинтересно, Лев Саныч. Я – вершина технологии искушения, модель «Муза», а вы… Еще б за пивом меня послали… Ай-яй-яй… Вы перестали видеть во мне молодого ученого, а считаете резиновой шлюхой.

Абуладзе покраснел, сказанное девушкой было правдой и неправдой одновременно. Кутельский гневно глянул на профессора, но сказать ничего не успел. Роверто прокомментировала:

– У Чарли когнитивный диссонанс. Он понимает умом, что вы, Моника, – андроид, но сердцем не может с этим смириться.

Кутельский сложил руки на груди и опустил голову смущенный. Профессор сказал:

– Спасибо, Лиза. Моника, что нам делать?

– Давайте решать задачи по мере возникновения. Вопрос первый: почему я вижу аборигенов, а вы – нет?

– Почему? – пилот и профессор спросили хором.

– Давайте искать ответ! – Моника уверенно обошла Абуладзе и ступила на первую ступеньку.

Чарли потрогал колосья в кадке:

– А забавно тут у нас. Недоступная секс-кукла возглавляет миссию по поиску невидимых инопланетян.

– Она вами манипулирует, – заявила Роверто.

– Кстати, – Моника обернулась, стоя на лестнице, – А что, Элизабет, вы изучаете на психфаке в университете Клиффшена?

– Антропологию и культуру. Первобытное древнее население Земли и все такое. А что?

– Любая цивилизация оставляет материальные памятники, произведения искусства, – Моника посмотрела на профессора, – Вы только представьте, сколько могут стоить поделки инопланетян на Хэнкессе?

– Здесь мы – инопланетяне, – уточнил Лев Саныч.

– Какая разница? Если вы, земляне, превосходите аборигенов технологически, – Моника оглядела собеседников, – То они не смогут нам противостоять.

– Вы предлагаете их ограбить? – В глазах Роверто мелькнул и тут же потух интерес.

Моника ответила, взобравшись на вторую ступеньку лестницы:

– Я рассуждаю утилитарно. Существует возможность решить ваши материальные проблемы и учесть интересы человечества.

Она переводила взгляд с одного мужчины на другого и избегала смотреть на Элизабет. Все молчали.

– Лев Саныч, пожалуйста, поддержите меня. Нам выпал исторический шанс! Я не хочу его упустить. Пожалуйста!

После этих слова Моника выбралась на крышу.

«Исторческий шанс выпал нам? – подумал Абуладзе и прикрыл ладонью рот, – Он выпал тебе, моя прелестная муза. Если мне ввязываться в эту историю, то ради тебя». Перед глазами профессора мысленно мелькнула формула. «Но Моника права еще кое в чем».

– Лиза, – Лев Саныч обернулся к Роверто. – Понимаете, добыть произведение салактионского искусства полдела. Потом его придется пристроить. Вы сможете помочь?

– На Клиффшене – да. Но… – Элизабет нахмурилась и отвернулась.

– Что-то не так? – Лев Саныч заметил гримасу Роверто.

– Не так. Моника вас не любит.

Пилот и Элизабет последовали за роботом. Профессор поддержал Роверто за бедра:

– Каким словом назывались на Земле охотники за артефактами?

Элизабет, не оборачиваясь, ударила его по рукам:

– Конкистадоры.

И вылезла на крышу ангара.

Яркая звездочка возвращавшейся связной ракеты пересекла черную громаду второй Салактионы, зависла над головами и мягко, с шипением, приземлилась на платформу. Чарли спрыгнул вниз и остановился около ракеты, ожидая, пока корпус остынет. Абуладзе коснулся плеча Роверто и удержал ее на крыше ангара:

– Так что вам не нравится, Лиза?

– Ваша меркантильность.

Плечи профессора поникли.

– Прожили жизнь, а так и не поняли, что деньги – не главное.

– Легко вам так говорить.

– Вы ученый! – звонко заявила Элизабет, улыбаясь. – Загадка двух Салактион и ваша формула, способная ответить, что удерживает их вместе?

Профессор молчал.

– Что может быть возвышенней, чем прикосновение к тайне? К тайне мироздания!

Абуладзе не ответил, лишь тяжело вздохнул.

– Какие у вас цели, Лев Саныч? – тоном строгой учительницы спросила Роверто.

– Заработать денег, – буркнул профессор.

– Неправда! Деньги вам не нужны. Деньги нужны банку!

– Согласен.

– Профессор, а мечта у вас есть?

Абуладзе не ответил и пристально посмотрел в лицо Роверто. Глаза девушки светились азартом.

– Раскрыть тайну двойных планет! – вместо него ответила Элизабет. – Но согласитесь, если мы подружимся с местными, а они наверняка знают свою планету лучше нас, то вы легче достигнете обеих целей! Найдете если не гибсоний, так что-нибудь еще!

– Вы думаете?

– Уверена! – Элизабет встряхнула волосами. – Потому нам лучше сотрудничать! Мы – команда!

Цунами прилива оборвало разговор. Абуладзе и Роверто остановились у перил. Моника вышла из домика за приземлившейся ракетой, подошла к ним. С перекошенным лицом профессор смотрел на водоворот у опоры.

– Что случилось, Лев Саныч? – спросила Моника.

– Вот эти темные блики, Лиза, Мо, на самом деле какого цвета?

Моника присмотрелась:

– Зеленого.

– Мне тоже так кажется, – подтвердила Роверто.

– Зигрит? На высоте трех километров? Он должен был раствориться! Черт!